— Открыть огонь? — спросил Бранн.
— Нет, — ответил Корвус.
Он стоял возле бронированного окна в рубке управления, всматриваясь во мрак. Над луной поднимался Киавар, нависая над шахтами и подкрановыми путями за далеким горизонтом. Отсюда планета казалась такой же, как всегда, но Корвус знал, что под кроваво-красным пологом облаков царит хаос. Ему казалось, будто он до сих пор видит вспышки ядерных взрывов зарядов, которые его люди сбросили по гравитационному колодцу на лежащую внизу станцию, но это была лишь игра воображения.
Судя по всему, гильдии оказались сломлены. Все их контратаки на луну безжалостно отразили, и, оставшись без ресурсов Ликея, они начали грызться между собой, бросив друг против друга все силы городов-фабрик. Некоторые молили о перемирии, опасаясь новых ядерных обстрелов с орбиты, но Корвус не обращал на них внимания. «Пусть они перебьют себя сами», — думал он, разглядывая мир, который превратил в рабов не одно поколение людей.
Его отражение в толстом стекле накладывалось на восходящую сферу Киавара. Корвус был уже взрослым и ростом превышал любого взрослого мужчину. Он едва умещался в рубке управления на вершине Черной Башни. Те, кого Корвус освободил, звали его теперь Спасителем, он чувствовал их трепет перед его неослабевающим ростом. С момента первой встречи с заключенными Ликея минуло десять лет, но только теперь он позволил себе сполна насладиться торжеством.
Победа осталась за ним, бывшие правители были низвергнуты.
— Судно все еще приближается, — нервным голосом напомнил Агапито. — Бранн, насколько точен прицел?
— Не волнуйся, брат, орудийные системы ведут его, — ответил Бранн. — Корвус, у нас осталась пара минут, чтобы открыть огонь, прежде чем судно окажется слишком близко.
— Мы не будем стрелять, — сказал Корвус, обернувшись к товарищам. — Возможно, это дипломатическая миссия с Киавара. К нам летит простой шаттл. В нем поместится не больше десятка человек, которые не представляют для нас серьезной угрозы. Пусть рота Восьмого Крыла встретит меня в главном доке.
Но было в шаттле и кое-что еще, что заинтриговало Корвуса. Пока судно выглядело как далекая золотистая искорка, но лидера революционеров не оставляло ощущение, что внутри его находились важные пассажиры. Это чувство давило на него — не как предостережение, а как нечто иное, чего он не мог объяснить. Корвус не сомневался, что эти пассажиры не имели дурных намерений, хотя не знал, откуда в нем взялась подобная убежденность.
— Дайте знать, если что-то изменится, — сказал он, похлопав по громоздкому приемнику на поясе.
Пригнувшись, Корвус миновал покореженную дверь и вышел в коридор. Снаружи дверь сторожили несколько бывших заключенных с дробовиками наготове — ненужная предосторожность, но его последователи настояли на ней. Добровольные телохранители без приказа направились следом за командиром и вместе с ним зашли в клетку главного лифта Черной Башни.
Лифт с грохотом опустился на несколько десятков этажей, прежде чем достиг коридора, который вел к посадочному трапу главного порта. Не обращая внимания на спутников, Корвус торопливо зашагал по переходу, миновав по пути несколько групп рабочих, припаивавших металлические плиты поверх заплаток на стенах, на скорую руку поставленных после захвата башни. Кругом разлетались голубые искорки, пока Корвус целеустремленно шел к порту.
На главной палубе его уже ждал Гаппион, один из его старших лейтенантов, вместе с сотней бойцов из роты Восьмого Крыла. Над ними на фоне беззвездного неба потрескивал желтый энергетический купол.
— Быстро вы… — отметил Корвус, взглянув на лейтенанта.
— А мы были неподалеку, — с тенью улыбки на губах ответил Гаппион. На левой половине его лица красовался огромный синяк, глаз отек, лоб пересекал порез. Полуседые волосы он носил коротко остриженными, но борода свисала едва ли не до пояса. На нем была серая тюремная спецовка, впрочем отмеченная пятью штифтами на воротнике, которые сняли с формы офицеров безопасности. На некоторых все еще была кровь.
— Какое неожиданное совпадение, — сказал Корвус, бросив любопытный взгляд на Гаппиона.
Тот лишь пожал плечами и выкрикнул несколько приказов своим людям, потребовав сформировать защитное оцепление вокруг посадочной площадки.
Они действовали как солдаты, подумалось Корвусу, пока он наблюдал за бывшими заключенными, занимавшими позиции на феррокритовой площадке. Еще пару лет назад они были бандитами и философами, ворами и пропагандистами. Теперь они превратились в его армию, хорошо обученную и отлично мотивированную. Он знал, что сыграл в прошедших событиях немалую роль, но, в свою очередь, Корвусу следовало благодарить того, кто наделил его подобным даром. Люди повиновались ему без тени сомнения, он обладал врожденным пониманием боя. Направить атаку или разработать стратегию было для Корвуса столь же простым делом, как умение дышать.
Кто-то из бойцов принялся указывать вверх, что-то при этом крича.
За границей силового барьера возникло судно, двойные плазменные следы ярко сияли на фоне темного неба. Когда шаттл пересек преграду, Корвус заметил, что он имел форму огромной хищной птицы золотистого цвета с вытянутыми назад крыльями, словно у пикирующего ястреба.
Какой-то миг он висел в воздухе; мощь плазменных двигателей ослабла, когда пилот, чтобы приземлиться, переключился на антигравитационные турбины. Шаттл медленно сел в центре площадки, на внутреннем круге, отмеченном красной краской.
Корвус заглянул в кабину, но с удивлением обнаружил, что внутри никого нет. Вид пустого корабля вызвал в нем сомнения: возможно, он был начинен взрывчаткой — отчаянный акт мелкой мести одного из мастеров гильдий.
— Оружие к бою! — выкрикнул Гаппион.
Бойцы как один подняли пистолеты, дробовики и лазерные винтовки, в свое время подобранные у мертвых стражей и вынутые из оружейных хранилищ.
В корпусе шаттла под правым крылом открылся люк, прямо напротив Корвуса. Изнутри полился свет, и из корабля с лязгом выдвинулся трап. В лучах возникла тень и, прождав пару мгновений у входа, шагнула наружу.
Люди возбужденно зашептались между собой. Оружие задрожало в трясущихся руках, некоторые бойцы с лязгом стали ронять его на землю. Казалось, люди по собственной воле падали на колени, откладывая в сторону винтовки и склоняя головы. Некоторые бросались ниц, что-то почтительно бормоча.
