— Прекрати, Оссакер! — воскликнула Миррон, которой вдруг стало неловко.
Им только тринадцать лет. И тем не менее она томилась по прикосновению кожи Гориана. По запаху его волос и необычайной силе взгляда.
Дверь справа от них, в переходе под колоннами, открылась, и оттуда вышел Гориан в простом черном плаще с откинутым капюшоном. Роскошные светлые волосы, спадавшие на плечи, освещали его лицо. Однако лицо это было истерзанным и печальным. Миррон хотелось подбежать к нему, обнять и сказать, что все в порядке, что они все его простили. Но она не могла так поступить. Травмы, которые он нанес братьям, слишком свежи.
Миррон почувствовала, как в воздухе разлилось напряжение, словно резкий утренний мороз в середине дуса. Ардуций выпрямился, чтобы смотреть на Гориана с максимальной высоты, а лицо Оссакера сделалось презрительно-равнодушным. Миррон не желала, чтобы их отношения стали такими. Она так любила их всех! Ей хотелось, чтобы ничего этого не было… но оно уже случилось.
Пока Гориан шел к ним, его взгляд перебегал с одного лица на другое. Он остановился у жаровни, не пытаясь сесть рядом с ними. Позади в дверях показались Эстер и Меера вместе с отцом Кессианом. В саду стало еще тише. Никто не знал, что сказать. Миррон сосредоточила внимание на Гориане, который теперь смотрел в землю. Начинать надо было ему.
— С-спасибо вам всем, что согласились со мной встретиться, — проговорил он, с трудом проталкивая слова между губ. Гориан оглянулся на дверь. — Я понимаю, что ничто не может изменить того, что я сделал, но я искренне сожалею об этом… Я обещаю, что такого больше не произойдет.
— До каких пор? — огрызнулся Оссакер, гладя пальцами бинты, закрывавшие его ожог. — Ты всегда так говоришь — и потом опять берешься за старое.
Миррон увидела, что глаза Гориана сверкнули, но он только кивнул, соглашаясь.
— Я могу измениться, — сказал он. — Я изменюсь.
Их слова облачками пара висели в неподвижном воздухе. Миррон не знала, что сказать. Похоже, не знал и Ардуций, хотя она чувствовала, как работает его ум, пытаясь найти решение.
— Мне так жаль, что я сделал тебе больно, Оссакер. И я не хотел, чтобы ты получил переломы, защищая его, Ардуций.
— Я бы сделал то же, чтобы защитить тебя, Гориан, — негромко проговорил Ардуций, и у Миррон защипало глаза от слез.
— А я рассказал бы тебе то, что ты хотел узнать, — усмехнулся Оссакер. — Тебе просто надо было подождать, пока я буду готов. А ты не захотел.
— Теперь я это понял. Мне нужно, чтобы вы меня простили.
Снова наступило молчание. Оказалось, что никто не готов произнести эти слова. Гориан посмотрел на Миррон, и она отвела глаза, переведя взгляд на Оссакера, линии жизни которого ярко пылали от гнева.
— У нас нет причин тебе верить, — заявил Оссакер.
Гориан шумно задышал, словно собирался заплакать.
— Я знаю, знаю. Но вы должны дать мне еще один шанс. Мы должны быть вместе.
— Ты так не считал, когда обжег меня, — напомнил Оссакер.
Некоторое время Гориан молчал. Его глаза влажно блестели, и он дрожал — не только из-за утреннего холода.
— Спасибо тебе за то, что смог вылечить Ардуция. — Он вновь попытался наладить контакт.
— У меня не было выбора. У него так неудачно сломались запястья, что он мог остаться без рук.
Миррон увидела, что Гориан воспринял эти слова как пощечину. От потрясения его лицо побледнело еще сильнее — стало почти мертвенным. Девочка еще раз сдержала свой порыв. Утешить его она сможет позже.
— Я… Я бы не сделал…
— Но сделал, — парировал Оссакер. — И посмотри, что получилось. И что бы с нами стало? Четверка Восходящих. Один слепой, один без рук, один не владеет собой — и одна не знает, кто она такая. Весьма печальное зрелище при той любви, которой окружил нас отец Кессиан.
— Хватит, — оборвал его Ардуций и поднялся со скамьи, внезапно показавшись сильным и решительным. — Мы не сможем жить, если вечно будем задевать друг друга. Мы родились, чтобы быть вместе, и это должно быть так. — Он шагнул вперед и сгреб Гориана за плащ. — Я знаю, что ты жалеешь о том, что сделал, и что изменил бы все, если б мог. И мы сейчас тебя простим, хотя пока и не будем тебе доверять. Но нам необходимо верить друг в друга, как раньше, иначе мы пропали. Я не справлюсь со всем этим без вас.
Ардуций жестом велел Миррон и Оссакеру встать. Движение было таким быстрым, что Оссакер не успел его рассмотреть, и Миррон тронула его за руку и помогла подняться.
— С этого мгновения все, что мы делаем, мы делаем вместе. Всегда. И мы никогда ничего не станем скрывать друг от друга, даже самые мелкие мелочи. Поклянитесь в этом вместе со мной.
Они послушались и обняли друг друга. Миррон крепко стиснула плечо Гориана, и он ответил тем же. Слева в нее вцепился Ардуций, больно сжимая пальцы и требуя ее согласия. Но напротив нее рука Оссакера неуверенно лежала на плече Гориана, а его лицо оставалось мрачным. Оссакер сумеет простить лишь со временем и, возможно, не скоро.
* * *
Хотя едва миновала середина дня, под холодным серым небом светились фонари, окружавшие форум. Со своего места на ступенях молельни маршал Арван Васселис смотрел на собравшихся там жителей любимого города. Восходящие сидели справа от него и казались маленькими и напуганными. Ступени и чтица Элса Геран гордо стояли по левую руку от маршала. На время собрания границы закрыли, хотя приезжих и не ждали: холод заставлял сидеть дома всех, кроме самых выносливых путешественников.
В Вестфаллене сейчас находилась парочка гостей, но на форум их не допустили по той причине, что маршал-защитник желает говорить с жителями Вестфаллена по личному и не подлежащему огласке делу. Что ж, вполне правдоподобно.
Горожанам была известна тема обращения. Никто из них не знал подробностей, и Васселису предстояло приложить все силы, чтобы убедить их сплотиться вокруг него и Восхождения в ожидании того, что неизбежно начнется. Он посмотрел вверх, на тяжелые облака, и понадеялся, что снегопад на какое-то время задержится. Кессиан сказал, что снег начнет идти только к вечеру. Ардуций решил, что это произойдет немного раньше. Над головой маршала, как светлое пятно на сером, едва различалось солнце. Время настало.
Васселис встал, снял отороченные мехом перчатки, откинул капюшон плаща и вышел на возвышение. Холод обжигал ему лицо и руки, но, чтобы выглядеть искренним, он не мог их прятать. Ропот толпы, плотно сбившейся ради тепла, замер до шепота, а потом и вовсе затих. Ветер свистел в колоннах, окружавших форум, принося с собой шум волн, пытающихся дотянуться до баркасов на берегу.
