Травис? - спросил он.
XIII
Теллесбергский собор и королевский дворец,
город Теллесберг,
королевство Чарис
Орган начал свою величественную прелюдию, и сотни людей, набившихся в Теллесбергский собор, поднялись со своих скамей. Великолепные ноты пронеслись по благоухающему ладаном воздуху на золотых крыльях звука, а затем хор разразился песней.
Двери собора распахнулись, и знакомая по утренним средам процессия скипетроносцев, носителей подсвечников и туриферов двинулась вперед, в приветливое великолепие этого величественного гимна. Послушники и младшие священники следовали в авангарде процессии, а архиепископ Мейкел Стейнейр, в свою очередь, следовал за ними.
Мерлин Этроуз наблюдал со своего поста в королевской ложе, в двадцати футах над полом собора, со знакомыми смешанными чувствами. Церковь была настолько неотъемлемой частью жизни каждого жителя Сэйфхолда, что подобные моменты были неизбежны, и полное погружение, казалось, стирало по крайней мере часть его первоначального возмущения.
Но только часть, - сказал он себе. - Только часть этого.
Процессия неуклонно, величественно продвигалась вперед, и архиепископ двигался в ее сердце. Но представление Майкела Стейнейра о надлежащей процессии было не совсем таким, как у других архиепископов, и Мерлин улыбнулся, когда Стейнейр остановился, чтобы положить руку на кудрявую головку маленькой девочки в благословении, когда ее отец поднял ее.
Другие руки протянулись, чтобы коснуться архиепископа, когда он проходил мимо, и головы других детей ждали его благословения. Эти искушенные другие архиепископы, несомненно, посмотрели бы свысока на "простодушный" пастырский отказ Стейнейра от надлежащего архиепископского достоинства. С другой стороны, эти утонченные другие архиепископы никогда бы не оказались в центре той огромной личной любви и доверия, которые Мейкел Стейнейр вызывал у людей своего архиепископства. Конечно, были...
Мысли Мерлина Этроуза прервались с внезапностью гильотины, когда в нефе собора резко проявилось целенаправленное движение.
* * *
Архиепископ Мейкел возложил руку на голову другого юноши, пробормотав слова благословения. Он знал, что его частые остановки вызывали в целом терпимое раздражение среди его послушников и помогающего духовенства. С другой стороны, они, конечно, знали, что лучше не протестовать, даже если это немного затрудняло правильную хореографию церковной литургии. Были некоторые обязанности - и радости - любого священнического призвания, которые Мейкел Стейнейр отказался принести в жертву "достоинству" своего церковного сана.
Он повернулся обратно к процессии, склонив голову, в то время как один уголок его сознания еще раз прокручивал сегодняшнюю проповедь. Пришло время ему начать подчеркивать, что...
Внезапное слияние движений застало его врасплох так же, как и любого другого в соборе. Его голова резко дернулась назад, когда чьи-то руки сомкнулись на его руках. Двое мужчин, которые внезапно ворвались в процессию, резко развернули его, повернув в сторону, и он был слишком удивлен, чтобы оказать какое-либо сопротивление. Никто никогда не поднимал руки на духовенство Матери-Церкви. Это было настолько неслыханно, что каждый прихожанин в соборе был поражен не меньше Стейнейра. Только самые близкие к нему люди могли на самом деле видеть, что происходит, но внезапное прерывание процессии повернуло головы, заставило оглянуться.
Ум архиепископа работал быстрее, чем у большинства, но он только начал понимать, что происходит, когда увидел кинжал в руке третьего человека. Кинжал, который, вопреки всем традициям Церкви Ожидания Господнего, был принесен в собор спрятанным под туникой убийцы.
- Во имя истинной Церкви! - крикнул убийца, и кинжал двинулся вперед.
* * *
Ум Кэйлеба Армака также работал быстрее, чем у большинства людей. Король вскочил на ноги, протянув руку в тщетном протесте, когда сверкнул кинжал.
- Мейкел! - закричал он, а затем отпрянул назад, когда менее чем в шести дюймах от его уха выстрелил пистолет.
Во всяком случае, так ему показалось. Кэйлеб отшатнулся от сотрясающего удара, ударившего по его барабанной перепонке, и пистолет выстрелил снова.
* * *
Майкел Стейнейр не почувствовал страха, когда кинжал направился к нему. На самом деле для этого не было достаточно времени, недостаточно времени, чтобы его разум осознал, что происходит, и сообщил остальной части его, что он вот-вот умрет. Мышцы его живота только начали сжиматься в бесполезной, хрупкой защитной реакции, когда внезапно голова убийцы распалась на части. Тяжелая пуля продолжила движение вперед, к счастью, не задев никого другого, но она расколола одну из скамей, и кровавый веер из крови, мозговой ткани и осколков костей разлетелся по сидящим на скамье. Звук пистолетного выстрела прервал органную музыку и пение хора, как будто это застрелили органиста. Великолепное взаимодействие музыки и голосов оборвалось в хаосе начинающихся криков и возгласов замешательства. Большинство собравшихся в соборе все еще понятия не имели, что происходит с архиепископом. Вместо того, чтобы смотреть в сторону Стейнейра, головы повернулись, когда все взгляды устремились к королевской ложе и высокому голубоглазому королевскому стражнику, который запрыгнул на поднятые перила ложи шириной в ладонь.
Он балансировал там, невероятно устойчиво держась на своем шатком насесте, его правая рука была окутана густым, удушливым облаком порохового дыма, а затем выстрелил второй ствол пистолета.
* * *
Глаза Стейнейра автоматически закрылись, когда кровь его потенциального убийцы забрызгала его лицо и белое, великолепно расшитое облачение. Его мозг, наконец, начал осознавать, что происходит, и его мышцы напряглись, когда он приготовился вырваться из рук, которые схватили его.
Прежде чем он успел пошевелиться, второй раскат грома разнесся по собору, и он услышал сдавленный крик, когда человек, державший его за правую руку, сразу отпустил ее.
* * *
Тяжелый пистолет в правой руке Мерлина дернулся от второго выстрела.
У него не было другого выбора, кроме как выстрелить в голову при первом выстреле. Ему пришлось вывести из строя владельца кинжала навсегда и мгновенно, несмотря на вполне реальную опасность того, что тяжелая пуля продолжит движение, убив или ранив какого-нибудь невинного прохожего. Однако ни один из других нападавших Стейнейра до сих пор не достал оружие, и он уронил светящуюся точку прицела, спроецированную через его поле зрения, на спину второго человека. Пуля попала в позвоночник его цели и прошла вниз через его туловище под острым углом, обусловленным возвышенной огневой позицией Мерлина. Сопротивление костей и человеческих тканей замедлило большой, похожий на гриб снаряд, и его цель выпустила Стейнейра, пошатнулась на полшага вперед и упала.
Левая рука Мерлина поднялась, держа второй пистолет. Перед ним висело облако порохового дыма, извергнутое двумя выстрелами, которые он уже сделал. Это почти полностью ослепило бы человека, но Мерлин Этроуз не был человеком. Его глаза видели
