Наконец поблизости раздались уверенные шаги – чтобы не пугать девушек, егерь не прятался. Из деревни Ванс вернулся с увесистым мешком, в котором нашлись и хлеб, и сыр, и вкусное вяленое мясо, и сушеные фрукты. Элина ди Гордони и Мари с жадностью набросились на еду. Утолив голод, графиня обратила внимание на то, что у егеря особенно озабоченное выражение лица.
– Что-то случилось, Ванс? – спросила она. – Что-то еще?
– Случилось, госпожа, – нехотя ответил тот. – Только не знаю, как оно нам выйдет, к нам вроде все это отношения не имеет…
– Да что такое, говори толком!
– В округе объявились какие-то вооруженные люди помимо альгавийцев, – хмуро ответил Ванс. – То ли разбойники, то ли мятежники, не поймешь кто и чего хотят. Наверное, воевать будут с альгавийцами, только нам с того ничего хорошего. К этим разбойникам нам тоже попадаться не стоит, а теперь и от тех, и от тех прятаться, лишняя морока.
– Если это те, о ком я подумала, то они всяко лучше альгавийцев, – раздумчиво произнесла графиня. – Все-таки я знаю пару имен, могу хотя бы начать разговор. И они за нами не охотятся. Но это не значит, что нам надо их искать. Нам быстрее надо в замок Смегнни. А потому на всяких там разбойников не отвлекаемся.
Элина решительно поднялась на ноги, превозмогая навалившуюся с непривычки усталость. Мари и Ванс последовали ее примеру.
Лес кончался метров через сто – графиня и ее слуги уже видели открытое пространство в просветах между деревьями. Ванс привычно велел девушкам подождать и отправился на разведку. Они видели, как он спускался с пологого холма на неширокую дорогу и заходящее солнце било ему в глаза. Наверное, виновато было это солнце. Или злая судьба. Но едва егерь, осмотревшись, вышел на дорогу, как из-за холма показались всадники. Они вмиг окружили Ванса. Сначала егерь казался спокойным, Элине даже почудилось, что он вполне мирно беседует с верховыми. Потом что-то случилось. Один из конников вынул из ножен саблю, Ванс отрицательно замахал головой, развел руками. «Мол, знать ничего не знаю!» – говорил он всем своим видом. Девушки затаили дыхание. Сперва им показалось, что всадники поверили Вансу. Егерь сделал несколько шагов назад, ему никто не препятствовал. Ванс развернулся к всадникам спиной и, постоянно оглядываясь, пошел по дороге. Они дали ему пройти метров десять. Потом раздался негромкий, какой-то ленивый хлопок, руку одного из всадников окутало дымом. Ванс споткнулся, будто его ударили в спину, взмахнул руками и начал заваливаться на бок.
– А-ааа! – тоненько завизжала Мари. Графиня, резко развернувшись, быстро зажала ей рот. Ей самой хотелось кричать от внезапного дикого, животного ужаса, но вековая привычка господ отвечать за судьбу своих людей, впитанная ею с молоком матери, да еще, наверное, пресловутая дворянская гордость позволили девушке остаться в границах сознания. Затаив дыхание, Элина чутко прислушивалась. Заметили? Или нет? Секунды тяжело, вязко падали, били ей в виски резкими толчками крови.
Дьявол! Один из всадников горячо заговорил, указывая рукой в сторону леса. Другой – судя по надменной физиономии, начальник – отрицательно покачал головой. Первый продолжал настаивать, начальник лениво махнул рукой. Трое всадников спешились и направились в их сторону. Графиня быстро, но без паники (потом она искренне будет удивляться, как ей удалось сохранить ясную голову в той жуткой ситуации) оглянулась вокруг. Ага, вон, совсем рядом, тянет ввысь свой широченный ствол огромное дерево – настоящий лесной патриарх. Элина приметила его, еще когда они шли здесь с Вансом. Но сейчас ее занимала не высота дерева и не обхват его ствола. Внимание графини было приковано к широким корням гиганта, кое-где ощутимо выпирающим над землей, а в одном месте образующим что-то вроде маленькой пещеры.
– Скорее, туда, – приглушенно шепнула она Мари и почти силой потащила девушку к дереву. Ей казалось, они производят столько шума, что их, должно быть, слышно аж на дороге. Но, очевидно, это было не так, потому что отправившиеся на их поиски солдаты ничего не заметили. Элина и Мари забились в щель-пещеру, вывалив весь скопившийся в ней сор в качестве единственной защиты от солдат, и замерли, прислушиваясь к шагам. Вначале всадники забирали чуть правее, и девушки вздохнули было спокойно, но тут кто-то из солдат повернул прямехонько к ним. Элина услышала, как он пинает носком сапога кучи лесного сора у подножий деревьев, и ее охватил противный липкий страх. Графиня так сосредоточилась на том, чтобы его преодолеть, что ослабила наблюдение за горничной. Той больше не зажимали рот, никто не держал за руки, и нервы Мари, потерявшей голову от страшного зрелища смерти Ванса, не выдержали. С пронзительным воплем горничная выскочила из их убежища и резво понеслась по лесу. Сразу раздались удивленные и азартные восклицания, щелкнуло несколько сухих выстрелов, и крик прекратился, замер на самой высокой ноте. Все это произошло настолько быстро, что Элина не успела опомниться, не то что удержать глупую Мари. Только это ее и спасло. Альгавийцы – а теперь графиня видела, что это именно они, – очевидно, решили, что убили наконец искомую девушку и прекратили поиски. Не смея пошевелиться от ужаса, графиня ди Гордони лежала под корнями большого дерева, под обвалившимся на нее лесным мусором, пока альгавийцы не ушли.
Ночью пошел дождь. Лежа в своем сомнительном убежище – у нее недостало сил выползти из-под корней дерева, – графиня насквозь вымокла и замерзла. Обхватив себя окоченевшими руками, сжавшись в комок в тщетной попытке согреться, сотрясаемая крупной дрожью – не то от холода, не то от страха, – Элина коротала ночь без сна. Тяжкое забытье свалилось на нее только под утро, когда в ее непривычном к лишениям теле не осталось уже совершенно никаких сил.
Утро было пасмурное и хмурое. Серые тучи основательно заволокли небо, не пропуская на землю ни единого лучика солнца. Стуча зубами, Элина выбралась из своего убежища. Стряхнув с кустов холодные капли росы, она кое-как умыла лицо и с отвращением оглядела свое перепачканное, противно мокрое платье и грязные руки и ноги. В животе заурчало. Очень хотелось есть. Где-то должен быть мешок с едой, отстраненно подумала она. Про своих погибших спутников графиня старалась не вспоминать – слишком это было страшно, слишком глубоко в память ей врезался беззвучно заваливающийся на бок егерь и пронзительный крик ошалевшей от ужаса Мари. Элина медленно шла по редкому лесу, глядя себе под ноги. Мешок с едой она действительно обнаружила – вспоротый то ли ножом, то ли саблей, промокший хлеб и сыр были презрительно раскиданы вокруг, мясо, очевидно, стало добычей мелких лесных зверушек. Девушка жадно накинулась на грязный размокший хлеб. «Надо же, кто бы мог подумать еще три дня назад, что я буду так радоваться этим помоям», – полная презрения и отвращения к самой себе, подумала графиня. Утолив голод, она тщательно собрала остатки еды в распоротый мешок, кое-как завязала его и двинулась в путь.
