Никто из нас не слышал голосов пришельцев, когда они обменивались первыми словами. Но мы понимали, догадывались, знали, о чем они говорят, о ком горюют.
И тогда женщина звезд указала на меня.
Главный пришелец заинтересовался. Он воспользовался переводной аппаратурой и спросил меня:
— Разве ты хочешь лететь к другой звезде на нашем корабле?
— Женщина звезд угадала, узнала, поняла мое желание, — ответил я.
— Что ведет тебя?
Протостарцы слышали и понимали наш разговор. Я не должен был лгать, но в то же время я не должен был выдать затаенной своей мечты.
— Я потерял ту, которую любил, а вместе с ней и желание жить вечно. Пусть вместо меня на острове родится, растет, существует новый житель.
Очевидно, мало суровой мудрости вечноживущих, чтобы оценить мою любовь к Ане, угадать в ней не только любовную тоску, но и верность ее идее бессмертия в поколениях живых.
Протостарцы не выразили никакого протеста.
— Мы не можем тебе гарантировать возвращение, — сказал главный пришелец.
Я был согласен, рад, готов на все!
Потом они говорили между собой на непостижимо низком регистре звуков, недоступных нам.
Впоследствии я узнал, что они пришли к выводу, что, беря меня с собой в полет, не вмешиваются в дела нашей планеты, поскольку мне и здесь ничего не грозило. Они видели в моем путешествии на Землю символ дружбы двух цивилизаций. И они брали меня с собой на освободившееся место.
Но я в глубине сознания рассчитывал, надеялся, был убежден, что рейс землян неизбежно повторится.
Я простился с обитателями своей планеты — и с живыми, и с живущими в машинах. Из ракеты все они казались маленькими и жалкими.
С того самого момента, когда, войдя в ракету, пришельцы освободились от своих костюмов и стали отдаленно походить на этанян, я надел их костюм, чтобы уже не снимать его больше… Никогда? Кто знает!.. Нет!.. Я верил, что без скафандра еще ступлю на остров Юных, чтобы позвать, поднять, вести их за собой.
Я смотрел сквозь прозрачную часть шлема на унылую равнину ледяного материка. Я словно находился на вершине одинокого дерева. И вот оно качнулось, как от налетевшего урагана, и, вырванное с корнем, взлетело вверх.
Как будто могучий хар вцепился в меня, чтобы удержать на Этане. Но сила, превосходившая все, что можно было себе представить, разорвала оковы харов, и я почувствовал необычайную легкость во всем теле и без усилия, словно во сне, взмыл над пультом.
Внизу виднелось ромбическое море, с берега которого мы взлетели.
Прощай, Этана! Я называю тебя именем, которое дали тебе пришельцы. Я еще вернусь, чтобы доказать живым, что они могут носить в себе память прежних поколений, чтобы доказать неизбежность победы живого в грядущем».
Часть первая… БАРЬЕР ПОКОЛЕНИЙ
Отечество славлю,
которое есть,
но трижды,
которое будет!
В. Маяковский, «Хорошо»
Глава первая… СЮРПРИЗЫ КОСМОСА
Весь обратный рейс «Жизни» ее экипаж с тревогой ждал последней встречи с танкером-заправщиком, несущим горючее для торможения. На подходе к Солнечной системе его сигналов уловить не удалось.
Арсений по тревоге вызвал в радиорубку командира Тучу, а тот пригласил в кают-компанию весь экипаж.
— Надо искать суперлокаторами, — сказал Арсений Ратов.
— Что искать? Почему искать? — взорвался Каспарян. — Я говорил! Три минуты опоздания оборачиваются такими расстояниями, что ни о каких радиолокаторах и речи быть не может. Иголка в стоге Вселенной.
— Я все же полагаю, что, поскольку предыдущие встречи с кораблями-заправщиками состоялись, ошибка, вызванная опозданием вылета звездолета, компенсирована, — обстоятельно выразил мнение Карл Шварц.
— Какой там компенсирована! — замахал руками Каспарян. — Заправщиков около Релы догнали, да не в тех точках, которые предусмотрены графиком рейса. Все кувырком! Три минуты — это пятьдесят миллионов километров, дорогой профессор.
— Все же я хотел бы выслушать нашего астронома. Его математические способности всем известны.
— Я обменял бы миллионы его вычислений на сто восемьдесят секунд его опоздания…
— Не надо было меня ждать на острове, — сурово заметил Ратов.
— Ну вот! — совсем рассердился Каспарян. — С танкером, но без тебя? Так, скажешь?
— Каков же выход? — поинтересовался профессор Шварц.
— Очень простой, — вмешался биолог Кузнецов. — Оставшееся топливо предназначить для «машины пищи».
— Вечный рейс повторить? — мрачно осведомился Арсений.
— Рейс имени Эоэллы, — вставил Каспарян.
— Скорее Эоэмма, — парировал Кузнецов. — А вечного на свете нет ничего! Но рейс должен быть возможно более долгим. Такова жизнь.
— Лады, такова «жизнь», — имея в виду звездолет, отозвался Туча. — Как бы то ни было, но график, а следовательно, и рейс сорваны.
— Значит, сорвалось, — вздохнул Кузнецов. — Но жить будем! Жить надо!
Туча коротко скомандовал:
— Лады! Жить будем! Лейе — выключить нейтринные двигатели, прекратить торможение. Топливо беречь! Ратову — бессменно дежурить в радиорубке у суперлокаторов. Двигатели снова включим не раньше, чем обнаружим заправщик, хоть в миллионе километров.
— Если бы в миллионе! — вздохнул Каспарян. Он шел рядом с Арсением, когда все расходились. — Вечная у тебя фамилия, Ратов, — усмехнулся он.
— Почему вечная? — удивился Арсений.
— Как Ратов летит — Вечный рейс.
— Шутник ты, Каспарян, — покачал головой Ратов. — Не надо было меня ждать на острове.
— Вот это шутка! Очень злая шутка! — рассердился Каспарян.
— Теперь на шутки большая нагрузка, — догнал друзей Толя Кузнецов. — Пойду разрабатывать рацион на ближайшую «звездную пятилетку». Принимаю заказы: соус морнэ с сыром, котлеты софи из телятины, баранина по-бордосски, каплун с грибами в сметане. Нейтринного инженера ради такого меню поставим поваром к «машине пищи».
— Гарантирую превосходную французскую кухню! — пообещал чернявый инженер Лейе и шутливо закрутил колечком ус.
— Шесть человек — это есть уже целый мир, — глубокомысленно изрек Карл Шварц.
Толя Кузнецов всегда объяснял удивительную уравновешенность немецкого профессора его тройным подбородком.
— Предлагаю считать «Жизнь» планетой… Правда, без «солнца», — возвестил Кузнецов.
