Перед самым рассветом темные подбрюшья облаков замерцали красными огоньками: маневровые двигатели десантных челноков, волна за волной спускавшихся к поверхности. Бледное, еще слабое солнце застало в воздухе тысячи кораблей. Тяжеловесные войсковые транспорты сверкали бронированными боками, будто огромные жуки. Корабли поменьше, груженные боеприпасами и оборудованием, сбивались в стайки по три. Между оживленными линиями движения лихтеров сновали звенья истребителей прикрытия. Временами на один из участков высадки обрушивались залпы корабельных ракет и редкие разряды мощных лучевых пушек. Обработка артогнем обороны противника гарантировала безопасную посадку.
На земле уже встречали рассвет темные колонны пехоты и техники, покидавшие тесные трюмы челноков. Пехота строилась рядами в ожидании приказов. Бронемашины деловито прокладывали собственные дороги по травянистым полям, собирались в группы и целые фронты наступления. Воздух потяжелел от выхлопных газов, рева танков, жары корабельных двигателей и сигналов вокса. Взводы вспомогательных войск устанавливали точки сбора подразделений, разводили костры, помогали возводить палатки госпиталей и центров связи. Инженерные части уже копали траншеи и устанавливали танковые заграждения. Отряды снабжения Муниториума вскрывали ящики с экипировкой и распределяли штурмовое снаряжение между взводами гвардейцев. Среди всей этой суеты неспешно двигались процессии священнослужителей Министорума, благословляя солдат каждым словом и взмахом кадила, вознося гимны и молитвы о защите.
Оставив за спиной духоту челнока, Гаунт шагнул с носовой аппарели в прохладу утреннего воздуха, на изрытую гусеницами землю. Он немедленно окунулся в грохот машин и тяжелый запах топлива. Рассвет здесь наступил раньше срока. Тысячи огней: костры и лампы, фары, сигнальные огни садящихся челноков, светящиеся жезлы регулировщиков, разводящих в стороны колонны гвардейцев и бронетехники.
Комиссар бросил взгляд на недалекие предгорья. Крутые холмы покрывал желто-бурый ковер сухого папоротника. Где-то за ними в утренней дымке угадывались высокие, кряжистые горы. Цель Примарис.
Этот туман, если верить кристаллу, скрывал от лорда-генерала Дравера и его приспешников драгоценное сокровище. И судьбу Ибрама Гаунта и его Призраков.
Тем временем на поля опустились десантные корабли класса «Пожиратель». Тяжело уронив стальные челюсти десантных аппарелей, они выпустили Призраков, которые немедленно начали собираться во взводы. Щурясь от неожиданно яркого света, гвардейцы разглядывали желтые от папоротника холмы под покровом низких кучевых облаков. Гаунт с помощью нескольких регулировщиков отводил их на возвышение, служившее одной из точек сбора Призраков. Вынырнув из клубов выхлопных газов, окутавших поле, гвардейцы смогли ощутить запах Меназоида Эпсилон. Пронизывающий ветер. Сухой, холодный воздух, полный запаха жимолости. Поначалу этот студеный, сладкий аромат казался необычным и приятным, но он быстро надоедал и вызывал тошноту.
Гаунт доложил, что его полк приведен в боевую готовность, и немедленно получил приказ продвигаться согласно утвержденному плану операции. Вскоре за Призраками уже протянулась широкая просека поломанных сухих стеблей папоротника. Растения доставали почти до пояса, но рассыпались от любого прикосновения. Гвардейцы спотыкались о сплетения корней и колючие лозы ползучих сорняков.
Достигнув вершины холма, комиссар приказал двигаться на запад. Посадочная площадка, покрытая яркими огнями, осталась внизу, на расстоянии двух километров. Несколько транспортов поднялись в вихре папоротниковой пыли и, пройдя низко над полем, заложили крутой вираж и ушли в небо.
В моноскоп Гаунт мог разглядеть, как в трех километрах от них два полка Мордианской Железной Гвардии строятся для марша. Еще в двух километрах покидали свою точку высадки Витрийские Драгуны. Во все стороны от выжженного поля разбредались цепи маленьких черных точек. Холмы уже кишели гвардейцами, пробирающимися сквозь заросли.
Близился полдень. Пехота и механизированные части Имперской Гвардии продвигались параллельно друг другу сквозь щебень и сухие заросли предгорий. Место высадки уже давно исчезло из виду, но корабли все еще прибывали туда, доставляя все новые войска и материалы для наступления титанов. Где-то под облаками перекатывался далекий гром двигателей.
Вскоре они наткнулись на башни: неровные столбы, сложенные из плоских камней, около сорока метров в высоту, возвышались посреди папоротников на расстоянии пятисот шагов друг от друга. Гаунт поспешил доложить об этом командованию и обнаружил, что каналы связи полнятся схожими сообщениями. Все предгорья были расчерчены линиями этих столбов. В самом низу и наверху камни башен были шире, к середине, наоборот, сужались. Все они поросли мхом и казались неустойчивыми. Некоторые опрокинулись, и теперь о них напоминали только виднеющиеся среди папоротников каменные насыпи.
Гаунт сомневался в природном происхождении этих монументов. Их внешний вид и расположение свидетельствовали об обратном. Гаунта совсем не обнадеживало то, как мало информации он получил об Эпсилоне на общем инструктаже.
— Возможно, храмовый мир, — сообщили тогда офицеры разведки. — На поверхности планеты обнаружено множество каменных построек неизвестного происхождения, расположенных длинными рядами. Линии пересекаются в местах скопления древних руин — возле целей Примарис, Секундус и Терциус.
Комиссар отправил Маколла с его диверсантами на разведку за линию башен, в долину по ту сторону холма. Наконец он позволил себе открыть информационный планшет с данными кристалла, который прятал во внутреннем кармане плаща уже второй день.
Подозвав связиста Раффлана, Гаунт взял трубку полевой вокс-рации, закрепленной на его спине, и передал новую серию приказов. Его полк проведет разведку местности. Наступающие вслед за ними мордианцы пока что должны ждать сигнала к движению. По местному времени был уже полдень.
Гаунт оглянулся на своих солдат и обнаружил неподалеку Роуна. Майор сгорбился, нетвердо держа лазган, и смотрел куда-то отсутствующим взглядом. Комиссар до последнего отказывался брать его с собой, но врачи в лазарете гексобора признали его годным к службе. После пытки, которой его подвергло убитое Ларкином чудовище в балахоне, Роун очень изменился. Теперь Гаунту не хватало того жесткого характера, который делал Роуна опасным союзником — и хорошим командиром. Был здесь и Фейгор, выживший стараниями Дордена. Теперь он стал почти неуправляем. Озлобленный вояка, жаждущий мести. Еще в казарме он клялся перерезать всех встречных янтийцев и проклял всю операцию за то, что Призраки оказались с ними в одной группировке. Гаунт боялся представить, что будет, если танитцы и Патриции вдруг встретятся здесь, на Эпсилоне. Особенно сейчас, когда Роун не сможет приструнить своего адъютанта.
