— Сию минуту, госпожа, — ответил камергер. — Должен ли я известить население?
— О вторжении? — Графиня взмахнула рукой. — Да. Сообщи нижнему парламенту. Пускай обсудят происходящее. Пускай займутся хоть чем-то.
Но, вопреки ожиданиям Исмениссы, камергер вовсе не спешил отправиться по делам.
— Что-то еще? — спросила она.
— Остался еще один вопрос, который следует уладить. Поскольку лорд Глоб… сейчас не с нами, вы остаетесь единственным представителем дома Фалкен, имеющим право претендовать на власть. Вы, госпожа, становитесь правителем Ванквалиса.
Графиня вздохнула. Она никогда не выглядела более старой, нежели в этот момент. Так она и стояла — закутанный в роскошные одеяния силуэт на фоне чернеющего города.
— Что ж… Полагаю, это должно требовать каких-то определенных церемоний. Пусть этим вопросом займутся архивариусы.
— Будет исполнено, — энергично поклонился камергер и тут же устремился к выходу.
Благодаря усердию придворных врачей и постоянному подключению к омолаживающему трону графиня жила уже более двух сотен лет. Она уцелела в революции, охватившей улей Скорцид, перенесла скандал, разгоревшийся вокруг ее дяди — барона Малифисса Фалкена, и не погибла в гражданской войне, спровоцированной ныне уничтоженным культом Возрождения Терры. Она стала свидетелем многих социальных потрясений и внезапных смертей, стычек между губернаторами сектора Сцефан и катастроф, в результате которых города-ульи оставались лишенными еды и питья. То есть на ее памяти дела не раз бывали плохи, но чтобы настолько — никогда. Графиня была уже старухой и чувствовала, как на ее плечи давит каждый прожитый год.
И именно теперь, впервые в своей истории, Ванквалис оказался вынужден умолять о помощи Империум — эту далекую силу, которой дом Фалкен регулярно платил дань производимыми в ульях товарами, лишь бы только сохранить свою независимость. Орки сумели закрепиться на Неверморне, и теперь не оставалось сомнений, куда они двинутся дальше. Следующим пунктом назначения был Хирогрейв — с многочисленными городами и миллиардами граждан.
Графиня подошла к резному стеллажу, где стояли несколько внушительных книг. Ее возлюбленный Глоб всегда был куда более увлечен войной, чем вопросами социальной важности. Именно поэтому Исменисса и считала для себя обязательным изучать историю и географию родной планеты на тот случай, если ей придется принять более активное участие в управлении Ванквалисом. И вот теперь вся полнота власти легла на ее плечи.
Исменисса сняла один из увесистых томов с верхней полки, и подростки, точно домашние зверушки, засуетились у ее ног, не позволяя перепутаться кабелям. Заключенная в атласный переплет книга была подарена университетом одного из ульев в благодарность за кое-какую государственную услугу, оказанную графиней полвека назад. Когда властительница отправилась обратно к своему трону, стоявший возле него подросток начал крутить ворот, возвращавший кабели. Опустившись на сиденье, Исменисса почувствовала, как по ее венам вновь заструились омолаживающие жидкости, защищающие ее кости и органы от последствий старения. Раскрыв книгу на коленях и дождавшись, пока все дети вернутся на свои места, она приступила к чтению.
Перед ее глазами замелькали карты Неверморна. Прямо сейчас по его долинам и холмам струились реки беженцев и зеленокожей швали, сражаясь, убивая друг друга, прорываясь к побережью и лежащему за морями Хирогрейву. Предстояла война… но будет она долгой или быстротечной, зависело исключительно от того, как именно графиня станет руководить своими людьми в ближайшие дни, и, возможно, в итоге Ванквалис устоит и останется под управлением дома Фалкен. Но прожитые годы приучили Исмениссу к прагматичному мышлению, поэтому в глубине души она понимала, что Ванквалис будет потерян, а миллиарды его граждан не выживут.
— С кем сразимся мы в конце времен?
— Ведаю лишь то, что этот враг не будет внешним.
Дениятос. Боевой Катехизис
В самом сердце «космического скитальца», находясь настолько далеко от грохота массивных варп-двигателей и бронированных сапог, что казалось, будто он расположен глубоко под землей какой-нибудь заброшенной планеты, был обустроен санктум. Изначальное предназначение этого помещения так и осталось неизвестно — предположительно, оно некогда было частью какого-то звездолета, ведь «скитальцы» представляли собой странную мешанину изуродованных варпом космических кораблей. Но, в отличие от других составляющих огромного судна, оно было выполнено не из металла, но из камня, и его изящная в своей простоте башня была возведена не в грузовом трюме или на капитанском мостике, а в темной полузатопленной пещере со сталактитами, с которых постоянно срывались капли. Само здание было наполовину погружено под воду, и крытый туннель, некогда ведущий к входу, едва поднимался над поверхностью, образуя мощеную дорожку. Под водой тускло мерцали терпеливо дожидавшиеся верующих светосферы, включенные при обнаружении этой пещеры, но установленные, по всей видимости, за сотни, а то и тысячи лет до того.
Капеллан Иктинос прошел по мосту, и сияние подводных ламп затеяло странную игру на его темно-фиолетовой броне. На голову именитого десантника был водружен похожий на череп шлем, взиравший на окружающий мир пустыми, ничего не выражающими глазницами; к его поясу была прицеплена увенчанная орлом булава — крозиус арканум. Как и всякий космодесантник, Иктинос был настоящим гигантом, почти трех метров ростом, закованным в броню, но все равно он приближался к вратам храма с предельным смирением и почтительностью.
Внутренняя зала башни также была наполовину затоплена, и сиявшие под водой огни отбрасывали загадочные неверные тени на свод помещения. Алтарь и несколько каменных резных плит, некогда рухнувших с верхних уровней, создавали брод, по которому Иктинос сумел пройти к огромной платформе, лежащей посреди храма. Там из воды поднималась статуя — наполовину женщина, наполовину змея, она стояла накренившись и воздев руки к небу. По всей видимости, ее создала некая секта или религия, забытая много веков назад. Капеллан старался не обращать внимания на обличающий взгляд скульптуры, опускаясь на колени перед аппаратурой, расположенной в кажущемся беспорядке.
Это место стало санктумом Иктиноса, столь же священным для него, каким было для последователей забытой веры, собиравшихся здесь до того, как их корабль затерялся в варпе и стал частью «Сломанного хребта». Капеллан стащил с головы шлем, обнажив гладкое, лишенное морщин лицо с большими выразительными глазами, какие трудно было ожидать увидеть под пугающей маской. Тщательно выбритое, с чуть смуглой кожей, это лицо было столь же важным оружием капеллана, как и личина-череп. Иктинос редко снимал шлем, служивший символом его полномочий и выделявший его среди всех прочих десантников ордена Испивающих Души. Но здесь, в своем святилище, он мог не опасаться чужих глаз.
