– Тень в Аиде возрадуется, – бросил он. – Давно пора…
Редкие смельчаки, отважившись заглянуть в лицо Мегапенту, быстро спешили прочь. Скорбь по отцу? – нет, черты Мегапента светились удовлетворением, чтоб не сказать, радостью. И это было страшнее всего.
К ночи у храма остались двое: убийца и сын убитого.
– Аргос твой, – сказал Персей.
– Что ты возьмешь себе? – спросил Мегапент.
– Костер.
– Какой еще костер?
– Погребальный.
Мегапент вздрогнул. Если Убийца Горгоны обезумел…
– Успокойся, – Персей сцепил руки за спиной. – Не сейчас.
Триефонт: …я ровно ничего не слышал о Горгоне, кроме имени.
Критий: Она, друг мой, была смертной девой, прекрасной и пленительной. И только когда благородный юноша Персей, прославленный чародейством, заколдовав ее, коварно обезглавил, боги завладели ее головой для отвращения опасностей.
«Патриот» (Византийский сатирический диалог)
…чуда не случилось.
Костер полыхал жарче горна в Гефестовой кузнице. Люди пятились, не в силах отвести взгляды от буйства пламени. Молчали боги на Олимпе. И молчали боги на земле, чье присутствие было скрыто от смертных: дева-воительница с копьем и двое прекрасных юношей. На сандалиях первого трепетали радужные крылышки, второй укрыл плечи шкурой леопарда. Крылатый держал в руках кривой меч – оружие Персея исчезло из дворца сразу после смерти героя. Серп Крона жёг богу пальцы даже сквозь дубовые ножны. Сдавшись, Гермий отдал меч сестре – и выдохнул с облегчением. Дионис же смотрел на костер. В черноте его глаз плясали зарницы. Последний Олимпиец стоял хмурый, плотно сжав губы. На земле корчилась тень сына Семелы – косматый мужчина в годах.
Чудилось – это он горит, уходя навеки.
Гудело пламя, закручивалось смерчем, взмывало к небесам. Отойдя на безопасное расстояние, люди окаменели, подобно жертвам страшной Медузы. Лишь костер в центре скульптурной группы казался живым существом. Он ярился так, будто хотел пожрать не только плоть, но и память – ложь и правду, явь и тайну.
– Не надо!
Вскочил хромой Алкей – и со стоном рухнул обратно на табурет. Ноги предали калеку. Ахнув, в ужасе зажала ладонями рот его дочь. Ринулся вперед Амфитрион: сгореть, но спасти! Статуи ожили; отчаянно, как при родах, закричали женщины…
– Мама, стой!
– Бабушка!
Легче птицы Андромеда преодолела жалкий десяток шагов, отделявший ее от погребального костра. В лицо дохнул жар. Сейчас вдова Персея отшатнется – и взрослый, сильный внук успеет подхватить ее, унести прочь…
Отшатнулся костер.
Крылья выросли за спиной у Андромеды. Ослеплен пламенем, внук ясно увидел их: на перьях из меди играли кровавые отблески. Мощный рывок, и бабушка погрузилась в самое сердце огненного вихря, в красный мрамор из каменоломен Пароса, став частью грядущего барельефа. Лепестки цветка, алые и охристые, старательно огибали Андромеду, боясь сомкнуться вокруг нее гибельным, испепеляющим бутоном. Прямая и одинокая, она стояла над телом мужа, и когда порыв ветра отдернул дымную завесу, Амфитрион не поверил своим глазам.
Бабушка улыбалась.
Ободренный ее улыбкой, костер ожил. Андромеда не издала ни звука. Языки пламени вились вокруг головы женщины – корона из горящих змей. Тело ее сделалось водой – нет, горючим земляным маслом, потому что огонь взревел диким зверем. Двое, пылая, возносились над дворцом. Плечом к плечу, все выше, туда, где загорались первые звезды…
…растаяли.
Костер едва тлел. У Амфитриона слезились глаза. От дыма, должно быть.
– Пойдем, сынок, – окликнула его Лисидика.
– Оставь его, – вмешался Алкей.
Отец лучше понимал сына.
Рдела груда углей. Местами вспыхивали язычки пламени. Никто не спешил заливать костер вином, выбирать прах и кости, прятать их в золотую урну. Все ждали. Наверное, знали, что в золе не сыщется останков – хоть до утра просеивай. Амфитрион глянул вверх. Нет, ему не померещилось. Звезды сложились в новый рисунок. И если ночь сродни беспамятному мраку Аида, то вокруг Персея с Андромедой тьма редела.
Умирает бог – меняется земля.
Умирает герой – меняется небо.
КОНЕЦ ПЕРВОЙ КНИГИ
Парод – вступительная песня хора в античной трагедии.
Палестра – частная гимнастическая школа.
Талант – мера веса, около 26 кг.
Персеид – потомок Персея, в данном случае – внук.
Басилей – обычно переводится как «царь». Правильнее – вождь; иногда – наместник. Правитель города. Аналог – удельный князь.
Спартак – «топчущий, попирающий».
Слово «вакханалия» латинского происхождения, но корнями оно уходит в древнегреческое «βακχεύειν». Вакх -«восторженный, исступленный» – самое распространенное прозвище бога Диониса.
Горгофон – Убийца Горгоны, прозвище Персея. От греч. Γοργός («грозный, ужасный») и φονεύω («убиваю»).
Персей – Истребитель (Περσεύς);от греч. Πέρθω («разрушаю, истребляю»).
Позднее – Коринфский залив.
Аэд (иначе рапсод) – сказитель.
Алкей – Могучий, Мощный (от греч. ἀλκαῖος).«Конская стопа» – полиомиелит. Болезнь приводила к укорочению и деформации ног; описана Гиппократом.
Терет – знатный человек, приближенный к правителю.
Тритон (Τρίτων) –от греч. τρίτος (тритос) – «третий». Бог Тритон – сын Посейдона и Амфитриты, изображался в виде старца или юноши с рыбьим хвостом вместо ног.
Парабаса – букв. «отступление» (от основной линии повествования).
Пелагий – Морской. Постоянный эпитет бога морей Посейдона.
Асфалий – Дарующий Безопасность. Еще один эпитет Посейдона.
Гинекей – женские покои.
Афинтитес – сладкое вино из увяленного винограда ароматных сортов с добавлением специй и трав: миндаля, кедровых орехов, шафрана, кардамона, семян сильфия, колосков нарды, полыни горькой.
Бел и Агенор – сыновья Ливии, египетской царевны, и Посейдона.
Эгипт и Данай – сыновья Бела, родные дяди Андромеды, жены Персея; в то же время Данай – предок самого Персея. Враждовали из-за наследства Бела. Сыновья Эгипта женились на дочерях Даная, желая убить их в брачную ночь, но сестры-Данаиды успели раньше.
