Аннаи, родственник Джирики, который пал, защищая жизнь своих товарищей, похоронен там, на Урмсхейме; солдат Гримрик, крепкий тихий человек, покоится рядом с ним. Саймон вспомнил, как Гримрик насвистывал, отправляясь на север из Наглимунда, и тонкий звук этот то раздражал, то приободрял путников. Теперь он погружен в вечное молчание. Ни он, ни Аннаи не увидят этих бесполезно прекрасных красок, расцвечивающих небо, на которое смотрит Саймон.
Где они? В раю? Как могут ситхи попасть в рай, если они в него не верят? И куда, они считают, деваются их соплеменники после смерти? Саймон полагал, что они язычники, — они не такие, как он. Но Аннаи был верным другом и отважным бойцом. Более того, он был добр к Саймону, и доброта у него была своеобразная, чисто ситхская. Как может Аннаи не попасть в рай? Не может же рай быть таким нелепым местом!
Злость, на миг утихомирившаяся, вернулась. Саймон изо всех сил швырнул одну из подобранных палок. Она пронеслась по воздуху, затем ударилась о землю и закувыркалась вниз по каменистому спуску, исчезнув под конец в низкой поросли внизу.
— Где ты там, Саймон! — раздался позади голос Слудига. — Нам нужен хворост. Ты что, не проголодался?
Саймон не обратил на него внимания, устремив взгляд на розовеющее небо и в отчаянье сжав зубы. Он почувствовал руку на своем плече и со злостью сбросил ее.
— Пойдем, ну, пожалуйста, — мягко сказал риммерсман. — Ужин скоро будет готов.
— Где Хейстен? — спросил Саймон сквозь зубы.
— О чем ты? — Слудиг склонил голову набок. — Ты же знаешь, где мы его оставили, Саймон.
— Нет, я хочу знать, где он, где сам Хейстен.
— А-а, — улыбнулся Слудиг в свою густую бороду. — Душа его на небесах, она у Господа нашего Узириса.
— Нет! — Саймон снова посмотрел на небо, темнеющее первыми мертвящими красками ночи.
— Что с тобой? Почему ты так говоришь?
— Нет его в раю. Рая вообще нет и не может быть, раз все его представляют по-разному.
— Ты дуришь, — Слудиг пристально посмотрел на него, пытаясь угадать его мысли. — Может быть, каждый уходит в свой рай, — сказал солдат, потом снова опустил руку на плечо Саймона. — Богу известно то, что ему известно. Пойдем посидим.
— Как может Бог позволить людям умирать ни за что? — спросил Саймон, обхватив себя руками, как будто стараясь сохранить что-то внутри. — Если Бог это допускает, он жесток. Если же Он не жесток, тогда… тогда он просто беспомощен. Как старик, который сидит у окна и не может выйти из дома. Он стар и глуп.
— Не веди речей против Господа, — сказал Слудиг строго. — Над Господом не смеет насмехаться неблагодарный юнец. Он дал тебе все дары жизни…
— Это ложь! — крикнул Саймон. Глаза солдата расширились от удивления. Головы сидящих у костра обернулись к ним. — Это ложь, Ложь! Какие дары? Ползать повсюду, подобно жуку, в поисках пищи, ночлега, а потом быть уничтоженным без всякого предупреждения? Что это за дар? Делать правое дело и… бороться со злом, как учит Книга Эйдона, — а если ты так поступаешь, то тебя убивают! Как Хейстена! Как Моргенса! Дурные продолжают жить, и богатеют, и смеются над добрыми! Глупая жизнь!
— Опомнись, Саймон! Ты говоришь так от затмения ума и от горя…
— Это ложь, и нужно быть идиотом, чтобы ей верить! — воскликнул Саймон и швырнул хворост к ногам Слудига. Он повернулся и побежал вниз по горной тропе, исполненный огромной, теснящей грудь боли. Он бежал по вьющейся тропинке, пока лагерь не исчез из виду. Вслед летел лай Кантаки, похожий на хлопки в соседней комнате.
В конце концов он опустился на камень у дороги, вытирая руки о потертую ткань потрепанных штанов. Камень оброс мхом, коричневым от постоянных ветров и морозов, но все еще живым. Он долго смотрел на этот мох, не понимая, почему он не в состоянии заплакать, и даже не зная, хочется ли ему заплакать вообще.
Через некоторое время он услышал какой-то цокот и увидел, что к нему спускается Кантака. Волчица опустила нос к самой земле, улавливая запахи. Она соскочила с камня и принялась рассматривать Саймона, склонив голову, затем обошла его, потершись боком о его ногу, и продолжила спуск, вскоре превратившись в серую тень в надвигающихся сумерках.
— Саймон, друг мой, — Бинабик вынырнул из-за поворота тропинки. — Кантака уходит очень немного охотиться, — сказал он, наблюдая за ее тающей тенью. — Она не очень любит целый день ходить по моему прошению. Очень благородно от нее приносить жертвенность для меня.
Когда Саймон не ответил, тролль подошел и присел около него, положив на колени посох.
— Тобой владеет расстройство, — сказал он.
Саймон набрал в грудь воздуха, а потом выпустил его.
— Все ложь, — вздохнул он.
Бинабик приподнял бровь.
— Что означивает «все»? И где ты находил причину именовывать это ложью?
— Я думаю, мы ничего вообще не можем сделать. Ничего, чтобы стало лучше. Мы все умрем.
— С течением времени, — согласился тролль.
— Мы умрем, сражаясь с Королем Бурь. Было бы ложью опровергать это. Бог не собирается ни спасать нас, ни помогать нам. — Саймон поднял камень и швырнул его через дорожку, где он с шумом исчез в темноте. — Бинабик, я не смог даже поднять Торн. Что толку в мече, если его не поднять, им нельзя воспользоваться, его нельзя пустить в дело? Как, будь их даже три Великих меча, или как их там, как могут они убивать врагов? Убить уже мертвого?
— Мы имеем должность предпринимать поиски ответов, — сказал человечек. — Я не имею знания. Откуда ты знаешь, что предназначение меча в убивании? А если в этом есть справедливость, почему ты предполагаешь, что убивать имеет должность кто-то из нас?
Саймон подобрал еще камешек и швырнул его.
— Я тоже ничего не знаю. Я просто кухонный мальчишка, Бинабик. — Ему стало себя страшно жалко. — Я просто хочу домой. — На последнем слове у него перехватило дыхание.
Тролль встал и отряхнулся.
— Ты уже не мальчик, Саймон. Ты очень мужчина. Молодой, но мужчина, по крайней мере, достаточно к этому приближающийся.
Саймон покачал головой.
— Это не имеет значения. Я подумал… не знаю. Я думал, все будет как в сказке. Что мы отыщем меч, и что он будет мощным оружием, что мы уничтожим врагов и что все будет хорошо. Я не думал, что кто-нибудь еще умрет! Как может существовать Бог, который допускает, чтобы умирали хорошие люди, что бы они ни делали?
— Это еще один вопрос, на который я не имею ответа… — Бинабик слегка улыбнулся, щадя чувства Саймона. — И я не имею возможности обучать тебя истинности. То, что превращалось в наши легенды о богах, оставалось в забываемом прошлом. Даже ситхи, которые проживают очень давно, не имеют знаний о том, как начинался мир или кто полагал ему начало, по крайней мере наверняка. Но я могу говаривать тебе маленькую важность..
