– Мы едем довольно быстро, – отметила графиня. Ронтон с неудовольствием обернулся. Он думал, что миледи посидит где-нибудь в тенечке, а вместо этого девушка шагала рядом с ним, с любопытством глядя, как солдаты поили и кормили лошадей и споро собирали обед.
– Хотите есть, миледи? – вежливо предложил Марис, устыдившись своего раздражения. В конце концов, девушка ни в чем не виновата, ее можно только пожалеть, хотя вздумай он выказать эту жалость вслух, графиня, пожалуй, встанет на дыбы.
– Хочу, – улыбнулась Элина ди Гордони. – Знаете, верховая езда очень способствует аппетиту, мне кажется, я сейчас готова лошадь проглотить!
– Ну зачем же лошадь. – Марис невольно улыбнулся ей в ответ. – Наши ребята, конечно, не столичные повара, но готовят вполне сносно.
– А какое у вас было воинское звание, командор? – полюбопытствовала графиня, когда они мирно обедали, усевшись на разложенных на траве седлах.
– Лейтенант. У нас тут одни лейтенанты, – усмехнулся Ронтон. Улыбаться в ответ графине оказалось очень просто – улыбка у девушки была солнечная, заразительная. – Только Донн Вельгис успел до капитана дослужиться.
– А почему вы выступили против альгавийцев? – спросила Элина. – Честно говоря, я не понимаю ни вас, ни лейтенанта Фетса. Вас же так мало!
– Честно говоря, я и сам не понимаю нас с Парли, – снова усмехнулся Марис. – Нельзя по-другому, миледи, – серьезно продолжил он. – Не место Кузару на орситанской земле.
– Но почему именно вы? – продолжала допытываться графиня. А Мариса вдруг ударило воспоминание – они с Лесси сидят на траве, сестра обреченно рассказывает ему про шарритов, и он точно так же отчаянно вопрошает «Почему ТЫ?». Ронтон вздохнул.
– А у нас все равно выбора нет, – почти весело ответил он. – Мы так и так вне закона, чего ж задаром пропадать? И не так уж плохи наши дела, миледи. Еще посмотрим, кто кого!
– И вы не боитесь?
Ронтон с досадой посмотрел на девушку. Ну чего она от него хочет?
– Мы уже свое отбоялись, миледи, – коротко ответил он.
Несколько минут графиня молчала, сосредоточенно работая ложкой.
– Знаете, командор, я до сих пор не могу понять, как альгавийцы узнали, что принц Арман находится в нашем замке, – наморщив лобик, задумчиво сказала она наконец. – Мы его так хорошо прятали! А они приехали прямехонько за ним, они точно знали, где его искать! Кто-то явно нас предал, но кто? Сначала даже я вас за шпиона приняла, – извиняющаяся улыбка в сторону Мариса, – подумала, вот вынюхивает! И все же мне непонятно, кто нас выдал? Неужели кто-то из слуг? Я этому не верю! Я знаю их всех давным-давно, как они могли предать нас?
Марис почувствовал, как земля уходит у него из-под ног. Внезапно он сложил два и два и получил, естественно, четыре. Как он мог не понять этого раньше? Ронтон с ужасом поднял на графиню глаза. Заметив, как он изменился в лице, девушка растерянно замолчала.
– Что? – непонимающе спросила она.
– Боюсь, что своими злоключениями вы обязаны мне, миледи, – четко проговорил он. Слова давались с трудом. Графиня все еще ничего не понимала, смотрела на него потерянно, даже жалобно. – Сестра написала мне записку, в которой рассказала о том, что встретила принца в вашем замке и что она будет ждать начала нашего выступления там. Так получилось, что я эту записку потерял, и обнаружил пропажу только через несколько часов. – Он не щадил себя. – Найти письмо я так и не смог. Судя по всему, оно попало в руки альгавийцев.
Элина ди Гордони медленно поднялась, расширив глаза. Несколько мгновений графиня, очевидно, не могла найти слов, но потом ее будто прорвало. Как она на него кричала! Сидя и покорно выслушивая поток оскорблений – заслужил, откровенно говоря! – Марис невольно залюбовался девушкой. Все-таки гнев был ей удивительно к лицу – щеки ее разрумянились, золотистые волосы растрепались, глаза метали изумрудно-зеленые молнии, кулачки судорожно сжались. Если бы взглядом можно было убить, Марис давно бы уже был мертв.
– Мне противно находиться рядом с вами! – закончила графиня гневную тираду и, плюнув ему под ноги, резко зашагала прочь, оставив на траве сиротливую миску с недоеденной похлебкой. Марис обреченно проводил ее взглядом.
– Чего это наша графиня опять разошлась? – ухмыльнулся, подходя, Фетс. – Что ей на этот раз не понравилось?
Ронтон только устало махнул рукой.
Остаток дня и почти весь следующий Элина ди Гордони провела в обществе Парли Фетса. Ронтон уехал в голову колонны, чтобы не видеть высокомерно задранного носа графини, подчеркнуто не желающей его даже замечать. Это ее наивное наказание, совершенно детское поведение почему-то выбило его из колеи. Марис отдавал себе отчет, что его непростительная небрежность принесла неожиданно страшные плоды, что погибли ни в чем не повинные люди, что маленький принц Арман с Лесси оказались под ударом, его беспощадно грызла совесть, но больнее всего почему-то била эта ребяческая обида графини. Как будто он нарочно старался доставить ей неприятности!
Когда повстанцы сделали привал на ночлег, Марис издалека видел, как девушка, раздобыв где-то миску, подходит к солдатскому котелку, и ей щедро наваливают ужин. Будто почувствовав, что Ронтон смотрит на нее, Элина резко обернулась, надменно уставилась на него, с досадой встряхнула головой и задрав нос, быстро отошла от огня.
– Что ты такого сделал графине, командор? – хохотнул Фетс, подходя к их «командирскому» костру. – Она про тебя даже слышать не хочет, аж зеленеет вся от злости!
– Не бери в голову, Парли, – через силу усмехнулся Марис. – Лучше садись есть, остывает.
Альгавийцы появились, когда солнце уже начало клониться к закату. Сначала Элина ди Гордони обратила внимание на несущихся галопом разведчиков передового охранения. Вот они круто затормозили, достигнув головы колонны и едущего там командора, вот Ронтон, обернувшись, что-то сказал сержанту, вот по колонне лавиной прокатились отрывистые команды, и повстанцы быстро начали перестраиваться. Вот лейтенант Фетс, пришпорив коня, унесся к Ронтону, но не успел – в облаке пыли впереди появились всадники, много всадников в форме Колониальной армии Аль-Гави. Графиню поразило даже не то, что они нарвались-таки на отряд альгавийцев, а то, как стремительно завязался бой. Альгавийцев даже нельзя было назвать нападающими – едва узрев и в тот же момент идентифицировав противника, повстанцы молча ринулись им навстречу. Наверное, девушку потрясла еще и эта беспощадная тишина, сотрясаемая лишь мерной дробью лошадиных копыт. Впрочем, эти жуткие мгновения длились недолго – сблизившись на расстояние выстрела, обе стороны дружно разрядили оружие. И графиню сразу оглушила схватка. Конское ржание, лязг скрестившихся сабель, яростные крики – звуки боя заставили ее в страхе прижаться к лошадиной шее. А лошадь, как назло, начала выплясывать под ней, явно колеблясь между страхом и привычкой, тянущей за всеми – туда, где идет бой. Элина пыталась успокоить скакуна, но вышло только хуже. Встав на дыбы – графиня так и не поняла, как ей удалось удержаться в седле, – лошадь заржала, шарахнулась от пронесшегося мимо коня (на боку висел, зацепившись ногой за стремя, окровавленный солдат Аль-Гави) и понесла девушку куда-то в сторону от дороги.
