Красная Шкура преклонил колени на каменных ступенях, ведущих в Клыктан. Он тщательно лакировал свои красно-коричневые волосы, собираясь надеть лежащий рядом шлем. Как обычно его доспех был покрыт слоями крови, а в нижнюю часть шлема был вставлен ряд зубов. Многие из них были выбиты, но оставалось достаточно, чтобы отличить его. Нагрудник был новым, заменившим расколотый болтерными снарядами десантников-рубрикаторов. Несмотря на несколько дней привыкания, он доставлял неудобство в местах соединения с черным панцирем, и входящие разъемы все еще раздражали.
Работа была сделана, он поднял голову. Вокруг братья по стае приводили себя в порядок, все четырнадцать. Боевое отделение было отражением других стай Кровавых Когтей, наскоро собранных из тех, кто пережил штурм ворот. Как обычно потери Когтей в ходе боев были высокими, свидетельствуя об их прямолинейном пути войны.
Сломанный зуб был убит при отступлении, его спину пробил луч лазпушки в тот момент, когда он вбегал под прикрытие ворот. Ужасный способ перерезать нить.
И еще погиб Бракк. Тот, кто тренировал их так долго, кто вбил в них столько боевого чутья, сколько было возможно, и кто вел их с таким выдержанным, контролируемым искусством. Волчий Гвардеец говорил немного, и почти ничего в гуще битвы, но теперь он был мертв и Этт каким-то образом казался затихшим и опустевшим местом.
Заменивший его сердитый гигант Россек изменил характер стаи больше, чем прибывшие из других отделений. В то время как Бракк был грубым и прямым, Россек выглядел так, словно балансировал на грани приступа безумия и едва выжил. Он тоже говорил очень мало, но Красная Шкура считал, что причины были иными. Бракк всегда обладал самоуверенной поступью хищника — сдержанного, подтянутого, рационального. Громадный в своем терминаторском доспехе Россек, напротив, выглядел обеспокоенным и мрачным. Что-то терзало его возбужденный, воинственный дух, который когда-то делал его фаворитом на должность вожака Двенадцатой. В его апатичной наружности исчезло многое из старого подшучивания, которое когда-то вдохновляло Когтей, сменившись мрачным чувством ожидания.
Кроме того, был Кулак Хель. Он присел в нескольких шагах от Красной Шкуры, с его шлема свисал плюмаж из конского волоса, доспехи все еще были украшены символами Имира и Ганна. Внешне он совсем не изменился. Несмотря на его стычку с Волком, он сохранил свой юношеский юмор и грубую любовь к охоте. Единственный в стае, Кулак Хель вырабатывал это чувство непредсказуемой энергии, которое делало Волков теми, кем они были.
Кулак Хель почувствовал, что на него смотрят, и его лицо с кровавыми глазами повернулось к Красной Шкуре.
— Надень свой шлем, брат, — передал он по воксу. — Использовать такое лицо против них на самом деле нечестно.
В прошлом Красная Шкура оскалился бы. Не теперь. Легкомыслие Кулака Хель было слишком неестественным, слишком осознанным. Молодого Кровавого Когтя глубоко ранила смерть Бракка и схватка с Волком; у него просто не было способов справиться с ситуацией.
Красная Шкура покрутил в руках шлем и надел его на прилизанную голову, вставив опоры на место и услышав легкие щелчки сомкнувшихся атмосферных печатей. На дисплее вспыхнули боевые руны, показывая оборонительные укрепления по всему Этту.
Главные укрепления Клыктана были сооружены на широкой, двухсотметровой длины лестнице, ведущей из туннелей Этта в главные помещения на вершине. Укрепления были расположены сериями многоярусных баррикад, тянущихся от основания лестницы к вершине, где стояли на страже Фреки и Гери. Сорок семь Волков, приписанных к лестнице Клыктана, были усилены сотнями кэрлов, защищенных крепкими адамантиевыми бункерами и стенами баррикад. Небесных Воинов возглавлял Вирмблейд; смертных — ривенмастер с честным лицом и пустыми глазами.
В центре оборонительного периметра, посередине лестницы находились самые мощные из машин смерти: шесть дредноутов. Огромные Почтенные Павшие возвышались над командующими здесь Вирмблейдом и Тучегоном. Скриейя возглавлял три стаи Серых Охотников у основания склона, где выстроились Кровавые Когти Россека, а Ройк расположился со своими Длинными Клыками на вершине лестницы, излучая как всегда спокойную твердость.
Позади вершины находились дополнительные укрепления, выдолбленные в полу и стенах самого зала, куда защитники могли отступить поэтапно в случае необходимости. На гигантских склонах Клыктана были установлены стационарные орудия, способные выпустить болтерные снаряды по врагу даже быстрее, чем Длинные Клыки.
Это было опустошительное собрание огневой мощи, за которым наблюдала далекая статуя самого Русса. Полевой госпиталь у его ног был удален много дней назад, перенесенный выше в Хоулд. Теперь в Клыктане находились только военные припасы. Все стволы и клинки были направлены в сторону огромных, безмолвных врат у основания лестницы, портала, через который придет враг.
Пространство было менее сотни метров шириной. Зона смерти.
— Следи за собой, когда они будут здесь, — Красная Шкура обратился по закрытому каналу к Кулаку Хель.
Кулак Хель засмеялся.
— Беспокоишься за меня, Огрим? — спросил он.
— Волк рядом с тобой.
— Он рядом со всеми нами, брат.
Кулак Хель вытащил болт-пистолет и проверил магазин в двенадцатый раз. Поскольку ожидание затянулось, они все искали, чем бы заняться.
— Ты не должен беспокоиться обо мне, — сказал он мимоходом. — Беспокойся о себе. Ты такой чертовски медленный.
Красная Шкура попытался придумать ответ, какое-то подходящее оскорбление. Ничего не пришло на ум.
Затем из далекой глубины раздался звук громадного, резонирующего грохота. За ним последовали еще более сильный и многократный гул, разнесшийся по туннелям. Звуки были далекими, приглушенные километрами извивающихся коридоров, но достаточно отчетливыми. И они не прекращались.
— Воины Этта! — раздался сухой старый голос Вирмблейда. Он извлек могучий силовой меч с эмблемой дракона на лезвии, и в полумраке замерцало энергетическое поле. — Вот и брошен жребий в последний раз. Туннели открыты. Закалите себя, держитесь стойко и разожгите свою ненависть!
Он сделал большой шаг вперед, высоко подняв пылающую грань своего оружия.
— За Русса! За Всеотца! За Фенрис!
Защитники ответили как один.
— За Фенрис!
Эхо многочисленного рева пронеслось по пустой оболочке подходов к Клыктану, постепенно утопая в камне.
Красная Шкура вытянул пистолет, сжав цепной меч в другой руке. В нем начало расти желание убивать. Как только первые предатели пройдут через врата, он станет рычащим, пускающим слюни образом войны, каким его воспитали.
