Сами стены были такими же крепкими, как и городские, с той же плотностью защитных башен на метр. Их укомплектовали ополчением Хельсрича.
Большие ворота во внутренний двор храма не были закрыты. Несмотря на протесты совета кардиналов, настоятельница Синдал потребовала, чтобы двери как можно дольше оставались открытыми для беженцев в течение всех недель осады. В подземельях базилики расположились сотни семей, которые не попали в подземные убежища из-за разгула преступности, административных ошибок или простого невезения. Сбившиеся во мраке в группы люди приходили на утренние и вечерние службы, добавляя голоса к хору, чьё пение возносилось к безупречно чистому своду, где с небес смотрел Бог-Император.
Проще говоря, храм Вознесения Императора был крепостью.
Крепостью забитой беженцами и окружённой самым большим кладбищем на планете.
Мы прибыли последними.
Двадцать девять братьев уже ожидали меня, разместившись в десантном отсеке ”Громового ястреба”. Итого нас стало тридцать пять, если считать Юрисиана везущего орудие по Пепельным Пустошам с минимальными шансами на удачу.
Тридцать пять из ста, которые приземлились пять недель назад в Хельсриче.
И среди них был один воин, которого я по возможности старался избегать все эти пять недель.
Он преклонил колени перед открытыми вратами в стене храма, его чёрный меч вонзился в мрамор, а голова в шлеме склонилась в почтении. Как и у всех остальных Храмовников, на его доспехе почти не осталось следов свитков пергамента, восковых печатей крестоносца и табарда. Я узнал рыцаря по древнему доспеху и тёмному клинку, перед которым он молился.
Юрисиан лично трудился над его бронёй, с величайшим почтением восстанавливая всякий раз, когда технодесантника удостаивали чести прикоснуться к ней. А перед ним за реликвией веками ухаживали бессчётные Владыки кузни вплоть до её создателей, сотворивших доспех для легиона Имперских Кулаков.
Под содранной краской на нашей броне видны тусклые серые раны, но доспех этого Храмовника, выкован во времена, когда примархи шествовали по галактике, и сверкал под повреждениями золотом. Наследие легиона Дорна всё ещё заметно если знать куда смотреть — на повреждения, что оставила война.
Рыцарь поднялся, безо всякого усилия вырвав меч из мрамора. Голова поворачивается ко мне, и видевший поля сражений времён Ереси Гора шлем изучает меня глазными линзами цвета человеческой крови.
Он убирает меч в ножны на спине и приветствует меня, изображая перчатками на помятом нагруднике знамение аквилы. Я возвращаю приветствие, и редко когда в моей жизни этот жест был более искренним. Я наконец-то готов предстать перед ним и выдержать оценивающий взгляд багровых глаз.
— Приветствую, реклюзиарх, — говорит он.
— Приветствую, Баярд, — говорю я Чемпиону Императора крестового похода Хельсрич.
Он смотрит на меня, но я знаю, что он видит другого. Он видит Мордреда, рыцаря, чьё оружие я ношу, и чьё лицо скрывает моё.
— Мой сеньор, — Приам выступает вперёд и преклоняет колени перед Баярдом.
— Приам, — из вокса доносится смех Чемпиона. — Вижу, всё ещё дышишь.
— Ничто в мире не помешает этому, мой сеньор.
— Встань, брат. Никогда не настанет день, кода ты должен будешь стоять передо мной на коленях.
Приам поднялся, вновь склонил голову в знак уважения, и отошёл ко мне.
– Артарион, Бастилан, рад видеть вас обоих. И тебя, Неро.
Неровар сотворил знамение аквилы, но не ответил.
— Гибель Кадора оставила рану в моём сердце. Он и я вместе служили в Братстве меча, ты знал об этом?
— Знал, мой сеньор. Кадор часто рассказывал. Для него было честью сражаться рядом с вами.
— И для меня. Знай, что пятьдесят врагов пали от моего клинка в день, когда я услышал о его гибели. Трон, он был воином способным заставить померкнуть звёзды. Мне будет не хватать Кадора, а Вечный крестовый поход обеднеет без его меча.
— Ты… оказываешь великую честь его памяти, — ответ Неро обуревали эмоции.
— Скажи мне, брат, — Баярд понизил голос, словно стоявшие и смотревшие на нас из-за огромных ворот беженцы не должны были знать, о чём мы говорим. — Я слышал, что смертельный удар нанесли в спину. Это так?
— Так, — неохотно отвечает Неро.
— Я также слышал, что Кадор убил девять тварей в одиночку прежде, чем пал от ран.
— Да.
— Девять. Девять. Значит он погиб, смотря в лицо врагу, как и подобает рыцарю. Спасибо, Неро, ты успокоил меня.
— Я… я…
— Добро пожаловать, братья. Слишком давно мы не собирались вместе, — в ответ раздаётся одобрительный шёпот, и Баярд смотрит на меня.
Я улыбаюсь за маской.
Они ехали в заднем отсеке громыхающей ”Химеры”, при каждом резком повороте тяжело ударяясь спинами о металлические стены. Они нашли её прямо на шоссе, усеянную пулевыми отверстиями и лазерными ожогами, но всё ещё полностью заправленную и способную двигаться. Андрей и остальные вытащили на дорогу тела мёртвых легионеров, и штурмовик заставил докеров прочитать короткую молитву за упокой перед, как он выразился, ”кражей их коня”.
— Хорошие манеры ничего вам не стоят, — сказал он рабочим.— А эти люди умерли за ваш город.
Пассажирское отделение в задней части ”Химеры” было привычной частью жизни гвардейцев, и пахнуло едким потом, машинным маслом и кровью. На скрипучих скамьях докеры Магхерна и присоединившийся к ним Асаван Тортелий терпеливо ждали, пока Андрей провезёт их по Магистрали Хель.
Он не был хорошим водителем. Об этом они заявили штурмовику, на что тот ответил, что не понимает, о чём они говорят. Кроме того добавил он, левый трак повреждён. Потому БМП и заносит.
Также, подытожил Андрей, им стоит заткнуться. Только и всего.
Штурмовик переключал каналы вокса, всё ещё надеясь поймать действующую частоту. Ему было неважно, уничтожены ли все вокс-башни в городе или орки продолжают активно глушить сигнал. Он не мог связаться с командирами, что предоставило штурмовика самому себе. И как всегда гвардеец двигался вперёд. Это путь Стального легиона, кредо Имперской гвардии.
Андрей считал, что реклюзиарх у него в долгу. И в этом случае идти вперёд означало сражаться вместе с чёрными рыцарями, пока не найдётся хоть кто-то из его командующих.
Был один досадный момент, когда штурмовик смог связаться с 233-й Бронетанковой дивизией Стального Легиона, но они находились в самом пекле битвы с подразделениями вражеских развалюх-титанов, и им было не до разговоров. Андрей был уверен, что судьба посмеялась над ним — связаться удалось лишь с войсками, которые всё равно уничтожат через считанные минуты.
