— Не понимаю, — раздражённо покосился на него Корней. — Куда ты гонишь?
— О! Наконец-то наш сфинкс заговорил, — устало прикрыл глаза Сидор. Очень хотелось спать. Но, судя по неспешности ведущегося разговора, выспаться и этой ночью, ему было не суждено. — Я не злюсь.
Я уже ни на что и ни на кого не злюсь. Я до сих пор понять не могу. Вы оба там городе такие тупые, или что? Вы с Машкой, зачем так выпендрились с этим табуном раненых лошадей. Зачем сюда перегнали? Почему вестей от нас не дождались? Нельзя было на месте на время пристроить? Чья это была личная инициатива?
— Да не расстраивайся ты так, — с кривой, виноватой миной на лице попробовал успокоить его Корней. — Пойми же ты, наконец-то, нет в городе места для наших лошадей. Не-ету! И людей, чтобы занимались ими, тоже там не-ету. А когда ты уехал, так вообще некому работать с табунами стало. И один, я, со всеми свалившимися на меня после вашего отъезда делами не справляюсь. На мне ещё и школа до сих пор висит, как бы мне ни хотелось от неё избавиться. А она вообще занимает всё моё свободное время.
Вот! — устало прикрыв глаза и на него не глядя, ткнул Сидор в сторону Корнея пальцем. — Слушай сюда, Димон. Он тебе сейчас много интересного поведает. Повторит, что я и так уже тебе рассказал.
— Сейчас с моим освобождением от обязанностей по школе совершенно ничего не получится, — недовольно продолжил Корней, сердито на него покосившись.
Он сразу понял, что тот просто спровоцировал его на разговор. И теперь ничего не оставалось, как отвлечься от своих мрачных дум и ввести долго отсутствовавшего на месте Димона в курс творящихся в городе дел. А, по его мнению, сейчас этому было не самое подходящее место и время. Мог бы и потом всё рассказать, как-нибудь при случае, в спокойной, так сказать деловой обстановке, а не сейчас, ночью, когда все, намаявшись за длинный рабочий день, и он, в том числе хотят спать.
Работы на необустроенных пастбищах было ещё столько, что не хватало светового дня на самый минимум, и приходилось ежедневно отрывать время у сна. Что и привело к закономерному результату. Все просто валились с ног от хронического недосыпа.
Сидор же после возвращения Димона словно взорвался и гонит всех непонятно куда, как будто у них совсем уже ни на что нет времени.
— Вкратце, ситуация такова, — усталым, тусклым голосом начал он. — После вашего отъезда, Городской Совет буквально взбесился. Все мои попытки тихо закрыть школу и распустить по домам ещё остававшихся в школе немногих курсантов сразу наткнулись на яростное сопротивление Совета. Мотивировки, что людям надо заняться спасением своих четвероногих трофеев, больше не проходят. Меня просто не слушают.
Более того, на места покинувших обучение курсантов присланы новые люди. И Совет грозится ещё больше подкинуть новичков. И делать так и впредь, с регулярностью сотня человек раз в два, три месяца.
Требуют безусловного выполнения наших с ними договорённостей по обучению. Иначе…, грозят лишить нас общественных пастбищ, — многозначительно замолчал он.
Так что, мне, здесь заниматься лошадьми, как мы раньше договаривались, и как я сам хотел и до сих пор хочу, у меня не получается. Никак!
Чтоб тебе совсем уж понятно было, поясняю, — раздражённо заметил он, видя удивлённое, непонимающее лицо Димона.
Совет мёртвой хваткой взял нас за горло, и грозит в случае ликвидации моей школы отобрать у нас выделенные нам во временное пользование общественные пастбища и запретить использовать курсантов при выпасе и охране табунов.
А вот тогда, — Корней криво, с невесёлой ухмылкой поморщился, — нам точно полный пи…ц настанет. Как ты сам, Димон, любишь иногда выражаться, под настроение. И ты сам всё это прекрасно должен понимать. Держимся до сих пор мы лишь их милостью.
Убойный крючок, между прочим, эти общественные пастбища, — недовольно проворчал он. — И я думал, что Сидор довёл до тебя понимание того в какую мы с этими лошадьми попали задницу, — рассердился уже окончательно он.
Димон удивлённо посмотрел на возмущённого Корнея.
— "Ни хренась себе? — хлопал он глазами в искреннем изумлении. — Сам нас втравил в это дело, а теперь ещё и возмущается, что мы не хотим его лошадьми заниматься".
Корней же продолжал вещать, не глядя ни на кого.
— Похоже, в кланах, в их новых учебных центрах, мало что толкового получается с подготовкой бойцов. Вот они и спохватились. А теперь хотят любым способом сохранить нашу школу. Поняли что рано её ещё закрывать. По крайней мере, пока у себя не достигнут аналогичного уровня подготовки. Так что, с одной стороны у нас есть время попользоваться общественными и клановыми пастбищами, а с другой, мы не вольны сами распоряжаться своим временем. Мы к пастбищам жёстко привязаны. И в ближайшие полгода никуда нам от этого не деться. По крайней мере, до тех пор, пока сюда, на предгорную террасу, не перегоним всех наших лошадей. И не наладим здесь нормальный за ними уход.
И на Машку вы тут мне не злитесь, — сердито покосился он на невозмутимого Сидора. — Как вот он, тут было, бочку на неё покатил, — недовольно заметил Корней, ткнув в сторону молчаливого Сидора указательным пальцем. — Она еле-еле уговорила хоть кого-то из низовых табунщиков задержаться на зиму в городе и помочь перегнать пригнанный ими табун к вам сюда в предгорье. А заодно потом и все наши городские табуны сюда перегнать, раз уж вышла такая оказия.
И если бы табунщики не были нам должны: за погибших при быстром перегоне недолеченных лошадей, за то, что не защитили их от жадных лап рыцарей, за срыв времени перегона, что пригнали не весной, а осенью. И не просто осенью, а фактически в предзимье.
За то, что они нас вот так, пусть и невольно но напрягли… Хрен бы у неё что получилось договориться хоть с кем-то из них. Так что, ребята, но деваться нам теперь некуда, так как в городе совсем ж. па полная нас накрыла. Некому работать, — виновато развёл он руками. — Просто некому.
А он не хочет, — кивнул Корней в сторону отвернувшегося к печке ещё более помрачневшего, ставшего вдруг угрюмым и мрачным Сидора.
Так что, не обижайся, дружище, — снова покосился Корней в его сторону, — но если ты твёрдо решил домой в ближайшее время не возвращаться, то следом за первым табуном, ждите скоро здесь и второй, а за ним и третий. А эти маленькие табунки, что последние дни постоянно приходят, в двадцать, тридцать голов, то это так, пробный шар, чтоб получше разведать и обустроить дорогу. Да и чтоб пастухи к постоянным перегонам привыкли и приноровились. Опыта перегонов, как такового ни у кого ведь нет. Так что и спокойнее нам самим такими вот небольшими партиями перегонять.
