Я не могу пойти за тобой. Слишком медленный. Кровь Русса, я действительно слишком медленный!
И Красная Шкура завыл, заплакал от гнева и утраты, отдаваясь всепоглощающему пронзительному потоку чистой ярости и страдания. На краткий миг он заглушил звуки и эхо стрельбы, и его ужасающий вопль разнесся по длинным туннелям Этта. Солдаты с Просперо отвлеклись от боя, подумав, что ожил какой-то демон Клыка, чтобы утащить их во тьму. Даже кэрлы, посвященные в ритуалы и обычаи горы, почувствовали, как стынет в жилах кровь.
Они знали, что значил этот крик. Пришел Волк и забрал одного из них.
Клинок Вирма помедлил, прежде чем заговорить вновь.
— Волк, — промолвил он наконец. — Проклятие и слава нашего вида. Ни один творец плоти не открыл больше меня в особенностях Канис Хеликс. Быть может, я сделал даже больше тех, кто прибыл на Фенрис с самим Всеотцом. Я понял, что проклятие можно уничтожить, одновременно сохранив славу. Эта работа и есть мое призвание.
— Укрощение, — прошептал Морек.
— Вот именно. Я очистил Хеликс, изменил, добившись сверхъестественной силы Адептус Астартес, лишив его разрушительного воздействия внутреннего зверя. Плоды работы столь же могучи, как и я, так же быстры в охоте и искусны в обращении с клинком, но они не вырождаются и не становятся жертвой Волка. Они приобретают качества, которые делают нас величественными, и очищены от факторов, не позволявших нам создавать наследников.
Морек начал понимать. Тошнота, которую он ощутил, наткнувшись на тела в лабораториуме, стремительно вернулась.
— Те тела…
— Самые близкие к моему идеалу. Они прожили недолго. Пока никто не выдержал более нескольких часов. Они умерли… непросто. И все же я доказал, что цель совсем близко, на расстоянии вытянутой руки. Дайте мне больше времени, хотя бы чуть-чуть, и я направлю нас на новый путь, сулящий господство над звездами, господство Сынов Русса.
Клинок Вирма гордо поднял голову.
— Ты видишь это будущее, Морек Карекборн?
Морек старался подобрать слова. В его разуме промелькнули образы космодесантников в темно-серых доспехах, тысяч космодесантников из разных орденов. Они сражались, убивали, сметали врагов волной контролируемого гнева. Фенрис стал миром в сердце раскинувшегося союза, временной силой внутри огромного кольца галактического Империума, силой столь могучей, что даже Боги Погибели затрепетали, увидев ее мощь.
А затем видение исчезло. Вернулась комната, столь же темная и холодная, как и все помещения под горой. Перед ним стоял, выжидая, волчий жрец.
— Это ужасает меня, лорд.
Клинок Вирма кивнул:
— Конечно. Ты добрый уроженец Фенриса. Ты не видишь альтернативы и не потворствуешь любопытству о том, что могло бы быть. Тебя волнует лишь то, что есть, что ты можешь держать в руках. Горизонт будущего очень узок для тебя. Ты можешь умереть сегодня, или завтра, или через сезон, поэтому разве можешь жить, беспокоясь о ходе веков?
Морек вовсе не сердился. Клинок Вирма не высмеивал его, лишь констатировал факт. До недавнего времени ривенмастер воспринял бы такую проповедь как предмет гордости.
— Но я не могу потакать подобным утешениям, — промолвил волчий жрец. — Мы хранители огня, мы призваны обеспечивать Империум палачами, воинами, способными отвечать на безжалостность врага равной свирепостью.
И когда я смотрю на руны вместе с провидцами, когда слушаю заявления Стурмъярта и других жрецов, у меня нет уверенности в таком будущем. Я вижу впереди лишь темные времена, эпоху, в которой Влка Фенрика окажутся слишком малочисленными, чтобы обуздать легионы тьмы. Когда нам перестанут доверять правители Империума и станут бояться его жители. Я вижу время, когда смертные будут произносить слова «Космический Волк» не как воплощение идеала, а как символ прошлого и тайны. Я вижу время, когда институты Империума обратятся против нас в своем невежестве, считая нас немногим более чем зверьми, которых мы рисуем на священных образах.
Запомни эти слова, ривенмастер: если сейчас мы выживем, но не сможем завершить наше величайшее дело, эта осада Клыка не будет последней.
Клинок Вирма отвел взгляд от Морека и посмотрел на крозиус арканум на его поясе. Он висел рядом с силовым мечом, символ его должности, знак хранителя традиций ордена.
— Вот почему мы осмелились на это. Мы можем вырасти. Можем измениться. Избавиться от проклятия прошлого и уйти с окраин Империума, чтобы стать силой в его центре.
Морек чувствовал, как усиливалась тошнота в желудке, отравляя его и вызывая головокружение. Он видел еретиков в других мирах и презирал их. Сейчас же безумие срывалось с уст волчьего жреца, хранителя святости.
— И это беспокоит тебя, Морек? — спросил Клинок Вирма.
Отвечай правду.
— Это вызывает у меня тошноту, — признался ривенмастер. — Это неправильно. Русс, да святится его имя, никогда бы такого не позволил.
Клинок Вирма засмеялся, и из решетки шлема вырвался жесткий, скрежещущий звук.
— Так ты теперь говоришь за примарха, да? А ты храбрый человек. Я бы никогда не решился угадать, как бы он распорядился всем этим.
Морек старался сохранить твердость во взгляде, но усталость и стресс брали свое. Даже сидя, у него кружилась голова. На один миг он увидел, как череп на броне волчьего жреца исказился в рваном, зубастом рыке.
Морек моргнул, и видение исчезло.
— Лорд, зачем вы рассказываете мне все это? — спросил он, зная, что не выдержит еще одной порции откровений. Его мир и так уже был разрушен.
— Как я уже сказал, — спокойно ответил Клинок Вирма, — чтобы наказать тебя. Ты нарушил запрет, посчитав себя достойным секретов, хранящихся в покоях творцов плоти. Теперь эта самонадеянность разоблачена, и ты отведал всего лишь маленький глоток того ужасного знания, что я ношу ежедневно. Дай я тебе всю чашу, ты бы утонул в ней.
— Так вот чего вы хотите для меня?
— Нет. Я хочу, чтобы ты отдохнул, как и было приказано. Затем я хочу, чтобы ты сражался, держал оборону против Предателя, оставил свою позицию только после кровавой дани, если до этого дойдет. Ты поступишь так, зная о происходящем в Вальгарде.
Волчий жрец шевельнул рукой, и огонь за спиной Морека погас. Комната заполнилась непроницаемой тьмой, и ривенмастер почти сразу почувствовал, как стало ускользать сознание.
Я рад этому. И хочу не просыпаться никогда.
— Мы требуем, чтобы ты умер за нас, смертный, — прогудел Клинок Вирма, и его затихавший голос был холоден, словно могила. — Мы всегда будем требовать, чтобы вы погибали за нас. Теперь ты будешь знать, за что умираешь.
