Довольный профессор лишь молча, согласно кивал головой. Казавшаяся ещё вчера неотвратимой гроза в лице Маши, медленно, но уверенно рассеивала тучи над головой. Впереди забрезжила надежда.
Надежда на спокойную, мирную жизнь с устоявшимся уже распорядком и укладом. К которому он уже успел как-то незаметно за последнее время привыкнуть, и лишаться которого он не желал категорически.
План Сидора давал надежду.
— Вот, вот, — радостно потирал ручки довольный профессор, — займитесь батенька. Вижу, что вы знаете что делать. А я тогда, смогу и в долину к Димону на время вернуться. Там у меня множество дел отложенных осталось. Там, опять же, Большая лаборатория осталась. И всё из-за одной неугомонной бабы. Нет, Сидор, — вздохнул профессор, — беременная Маня, это оказалось какое-то чудовище. И лучше нам с вами от него держаться подальше.
Явление егерей. *
Через неделю весь город высыпал на крепостную стену наблюдать как Маша, выставив вперёд заметно округлившееся брюхо, гордо восседая в дамском седле на коне впереди колонны из тысячи новобранцев, совершала круг почёта вокруг стен города с разворотом в лагерь курсантов на Медвежьей поляне.
К городу она специально завернула. "Пофорсить", как она потом объяснила своё поведение Корнею. Нафига это было нужно самим курсантам, прошагавшим походным шагом добрых два десятка вёрст, лично для Сидора было непонятно. Правда, жалоб от них на Машино самоуправство он так и не услышал.
Сделав по кольцевой дороге вокруг города, а кое-где и прямо по снегу здоровенный крюк, она этим намеревалась уесть Сидора, безапелляционно выставившего её из любимой Райской Долины и пригрозившему отобрать у неё игрушку в виде тысячи рыл, находящихся в её безраздельном владении.
Ей ничего не оставалось, кроме как принять ультиматум, выдвинутый Сидором, заявившимся в долину сразу после разговора с профессором.
Увидав на месте, что всё, ради чего они с Димоном дали согласие Корнею на временное размещение его курсантиков в Долине, действительно готово, что не осталось ни единого пенька, ни малейшей ямки, что все бугорочки и кочечки тщательно срезаны и разровнены, Сидор впал буквально в ярость. Он потребовал объяснений у мгновенно засмущавшихся Корнея с Димоном, почему, вот уже столько времени по окончании работ по благоустройству территории бойцов не используют на работах для нужд их компании, а только учат, учат, и учат воевать.
Подобное безобразие следовало пресечь в корне. Не для того он фактически вынудил своих друзей так засветиться с жемчугом перед городскими властями, чтоб сейчас реально выделенные Советом для их нужд люди, решали собственные проблемы, а не стоящие перед их компанией. Подобное безобразие следовало немедленно пресечь.
Мнение самих людей на этот счёт его совершенно не интересовало. Он оплатил фактически каждую минуту их обучения и хотел за свои деньги получить то, что нужно было лично ему и их компании. На мнения и желания всех остальных он плевал.
Чувствовать себя скотиной было противно, но ещё противнее было каждый день наблюдать на Медвежьей Поляне вялого, едва передвигающего ногами Бича с его полудохлым семейством, с безразличным видом тупых животных вяло ковыряющих в мёрзлой земле.
По крайней мере, у курсантов дела шли веселей и много успешнее.
Робкую просьбу Корнея войти в положение, что больше Маню нечем занять, что её деятельная натура требует выхода, он жёстко пресёк. Мрачная, злая рожа Димона, сразу по приезду быстро просветившего его о порядках, установленных Маней в этом, как она его называла "Отдалённом гарнизоне", его уже откровенно достали. Терпение его тоже было не железное, а зарвавшуюся бабу следовало осадить. Даже если это был их друг.
Маша, вьющая из своего мужа буквально верёвки, установила в учебном лагере курсантов настоящую тиранию. Свою личную.
Она муштровала бойцов. Муштровала так, что они не знали, как скрыться с её глаз. Причём, она не требовала ничего незаконного, или персонально лично для себя. Нет. Она только требовала безукоризненного выполнения заданий, назначенных общим курсом обучения и тем же Корнеем. Но уж тут то, она отрывалась по полной. Её могло удовлетворить только высшее мастерство. И она его добивалась всеми возможными способами.
И Маня добилась. Такого! Чего никак не могли ожидать от кучки необученных зелёных новобранцев ни Сидор, ни профессор, ни сам Корней, не говоря уж о Димоне, который вообще не встревал в эти воинские свары и старался держаться от Корнеевской учебки как можно дальше.
Маша сделала из стада новобранцев Горных егерей. Именно она, обычная домохозяйка, как последнее время она постоянно любила о себе говорить, сделала из этой разношерстной толпы неумех, настоящее войско.
И одним ясным, морозным утром, она прошла по окружной дороге вокруг города.
Под удивлёнными взглядами высыпавшего на стены народа, гордо восседая на боевом коне впереди марширующей колонны, укутанная по самый нос толстенной войлочной попоной, в цветастом, расписном платке, прошла, с гордым видом распевала свой любимый марш: "Джон Браун пал на поле боя…".
И, подхваченная тысячей хриплых, простуженных голосов старая боевая песня непобеждённых южан гордыми волнами накатывалась на крепостные стены старого города чужого мира, отражённым эхом скатываясь в окрестные поля.
Вся тысяча курсантов, увлечённая своим фактическим вождём, гордо промаршировала за ней, с огромным энтузиазмом надрывая на крепком февральском морозе горла.
Да, это была великолепная картина, сразу заявившая о Горных стрелках, как о готовой и хоть и не полностью, но обученной воинской части. Не хватало только знамени и командира.
Впрочем, командир у части как раз то и был, и сейчас ехал впереди, на боевом коне во главе своего войска, гордо выставив уже явно округлившееся брюхо вперёд. Вдосталь наслушавшись насмешек и подначек, невозмутимое горное войско гордо прошло мимо стен города, распевая Машину любимую песенку.
Дойдя да Медвежьей Поляны, войско разбило лагерь у недостроенных стен здешнего временного лагеря и стало устраиваться на новом месте.
Собственно жилья на тысячу человек как такового не было. Его ещё надо было построить. Была только единственная, когда-то давно наспех собранная и плохо проконопаченная избушка, привезённая ранее из деревни углежогов, использовавшаяся для обогрева дежурных сторожей и на случай сильных морозов, да десяток полуготовых землянок, и какие-то невнятные оборонительные валы. И был великолепный терем с настоящим банным комплексом рядом со старым лагерем, подготовленный для проживания Мани. И огромные кучи брёвен вокруг с большими грудами натасканных со всей округи камней.
