И пусть здесь и сейчас у них пока не было нормального душа, а туалет, типа сортир в одно очко, был на улице, всё одно это лучше чем голая степь с её бешеными оводами и густым облаком мошки по мокрым заболоченным поймам реки Мутная.
О днях, проведённых на большом болоте, где запрудили какую-то неизвестную речку и, направив её воды в Мутную, создали в глубине приморской степи просто невероятное по размерам и удивительно мелководное водохранилище, или по местному Болотное озеро, он не хотел даже вспоминать. До сих пор ему в кошмарном сне снились тамошние комары да мошка. Такого зверья он никогда ещё не видал, с содроганием каждый раз о том вспоминая.
Здесь же была лепота! Пусть всё пока ещё в полном раздрае, но как же здесь в Главном доме было хорошо…. Высокие потолки, остатки фресок по кускам до конца не обвалившейся ещё местами штукатурки, расписанные неизвестными батальными сценами, краски на которых даже спустя столь долгое время не потускнели. Дубовые, паркетные полы, кое-где удивительным образом ещё сохранившиеся, словно грязные плевки среди ободранных до основания каменных полов. И высокие широкие лучковые окна с остатками сгнивших от бесхозяйственности рам, дающие в многочисленные просторные комнаты много-много света. Пусть даже без единого стёклышка и частенько даже без следов давно исчезнувших рам, но ведь всё это было восстановимо.
Некрутая покатая крыша, крытая когда-то огненно-красной черепицей, теперь по виду больше буро-зелёная, чем рыжая, под которой прежний умелец архитектор умудрился устроить несколько довольно просторных и светлых мансардных помещений третьего этажа. И ведущая с первого этажа наверх в мансарду широкая роскошная винтовая лестница из морёного дуба, удивительным образом хорошо сохранившаяся до сих пор. Правда, без перил и с кусками торчащих, словно гнилые зубы обрубков перил с облезлыми от краски балясинами. Но зато с полностью сохранившимися забежными ступенями.
Так что пробраться в мансарду можно было. А вид оттуда….
Плюс, как здесь было широко принято, под домом был глубокий подвал, до сих пор ещё толком не исследованный и заваленный всякой гнилой рухлядью и каким-то невероятным образом перемешанным хламом из каких-то гниющих тряпок, старых дверных полотен, остатков рам и какого-то непонятного старого дерьма.
Всё это гниющее добро, до сих пор ещё разливало по всему дому едва уловимый гнилостный аромат, из-за которого, видимо, даже местные бродяги за всё это время бесхозности побрезговали здесь поселиться.
И всё равно, как же здесь стало хорошо, когда сразу после их приезда весь дом окончательно вычистили.
— Димон, пусть я буду, гад последний, но я в этот дом никого не пущу, — безумно вымотавшийся за день Сидор устало зевнул. — Так и знай. Нечего из него казарму устраивать. Пусть это будет только наш дом, личный. Ты и я, и наши жёны. И всё, никого более. А то хош, занимай любой другой корпус, на выбор. А этот я оставлю себе.
— Я не прочь, — покладисто согласился Димон. — Есть тут на территории замка пара приятных домишек в глубине парка, я уже присмотрел. Но пока лучше вместе, безопаснее.
Хорошо, что мы перебрались. Признаться, толпы народа в трактире меня изрядно напрягали. Хочется тишины и спокойствия, — мечтательно поднял глаза он к грязному потолку.
Потолки бы ещё побелить, — задумчиво пробормотал он, глядя вверх. — Господи, Сидор, как же надоело всё время жить в дерьме или на стройке. Я и трактир тот ненавижу по одной лишь этой причине. Сколько его не драй, а запах бомжей и какая-то непонятная сырость до сих пор чувствуются. Никак не могу избавиться от непреходящего чувства брезгливости. Здесь всё ж как-то не так, приятней.
Не так воняет, — тяжело вздохнул он. — Но всё равно, не шибко здорово, сырость и здесь чувствуется.
Будем чистить, — невесело ухмыльнулся он. — Признаться, я уже здесь в городе как-то даже к ней привык, что ли. Куда ни сунешься, везде руины да разруха. И везде почему-то сыро, несмотря на лето. Так что нам не привыкать.
Глядя на зевающего усталого Сидора Димон как-то машинально автоматом сам следом зевнул.
— Устал, — вяло проговорил он. — Вроде и вещей немного, а пока перебрались, словно вагон угля вдвоём разгрузили. Во как быстро дерьмом то обрастаем, стоит лишь ненадолго на одном месте задержаться.
— Я уж тут думал, может мне отдельную комнату занять, чтоб потом столько барахла не перетаскивать?
Окинув усталым взглядом кучу неразобранных вещей, сваленных пока в углу комнаты, Димон устало мотнул головой, присаживаясь на свою койку.
— А потом передумал. Ну его нафиг. Лучше пока не разделяться. Вот восстановим крепостную стену вокруг всего замка, вот тогда и буду жить в отдельной комнате. А пока лучше вдвоём. Если какие убивцы к нам и заглянут, так хоть ты как сторожевая собака сработаешь.
Я знаю, — снова зевнул он. — Ты Сидор востёр на ухо и с тобой надёжней, чем с любой собакой. Лучше я рядом, на коечке поживу. Глядишь, шкурка целее будет.
Вот, блин, раззевался, — пожаловался он непонятно куда в пространство. — Завтра на выход, снова смотреть побережье, искать эту чёртову бухту, куда можно принять груз от ящеров, а сна ни в одном глазу. Вставать ни свет, ни заря, а спать совершенно не хочется. Только зевается…, — мгновенно заснул он, стоило лишь голове Димона коснуться подушки.
— Товарищ Сидор, Сидор Матве?и-и-ч, подъём.
Чья-то рука осторожно трясла Сидора за плечо, пытаясь разбудить.
— Всё, встал, — не открывая глаз и не пошевелившись, отозвался тот.
Накануне вечером он лёг поздно. Хотя, это как считать. Кто-то мог бы и сказать что это не поздно, это уже рано, хотя за окном было хоть глаз выколи. Одним словом, спать хотелось неимоверно как…
— Что, не могли до утра подождать? — вяло, не открывая глаз, поинтересовался он.
— У нас приказ. Ваш приказ. Обо всех значимых находках немедленно ставить вас в известность.
— Что случилось? — не открывая глаз, абсолютно равнодушно поинтересовался Сидор
— Колодец наконец-то нашли.
— Это кто? — всё так же, не открывая глаз, индифферентно поинтересовался Сидор. — Признавайся, сразу убивать не буду.
— Сёмка Дуб, из последнего пополнения. Дежурный, — обиженным голосом промямлил ночной вестник. — А за что сразу убивать то? Я ж действовал строго по приказу. По вашему приказу. За что сразу убивать то?
— Дуб, — устало проговорил Сидор, всё так же лёжа и не имея сил даже пошевелиться. — Не обижайся, Дуб, но честное слово, мне очень хочется тебя прибить. Ты знаешь, когда я лёг, Дуб? Пять минут назад. А знаешь, когда я нормально спал в последний раз — двое суток назад. Дуб ты Сёмка, бесчувственный.
