– Взять бы тебе человека, кто тогда с твоим отцом ходил! – до самого прощания уговаривал Халльмунд. – Дорогу показать! А то с этим Золотым озером сам знаешь, какие шутки!
– Да что мне показывать! – в десятый раз отказывался Торвард, понимавший, что «этим человеком» очень хотел бы быть сам Халльмунд. – Я же там был, на Золотом озере!
– Да на этом Квиттинге проклятом запутаешься в два счета!
– И чем мне тогда поможет провожатый?
– Ну, все-таки…
Торвард усмехнулся, дружески сжал на прощанье плечо Халльмунда и вскоре уже скрылся в лесу.
Ингитора проснулась от холода и, еще не открывая глаз, пошарила вокруг себя, отыскивая сползшее одеяло. При каждом движении утренний холод проникал под толстый шерстяной плащ, выбранный заботливой фру Аудвейг для защиты от морского ветра, и по коже рассыпались целые горсти мурашек. Пальцы сразу стали мокрыми от множества влажных капелек, усеявших одежду. Но даже с закрытыми глазами Ингитора сразу почувствовала, что вокруг очень светло – гораздо светлее, чем может быть в доме! И воздух – свежайший лесной воздух омывал лицо, как вода из ручья, и не шел ни в какое сравнение с тем, что бывает в девичьей, когда за ночь надышат…
Вспомнила! Вчерашний вечер, Бергвид… Вот почему она так странно и жестко лежит, вот почему волосы влажны от росы. Она шла через лес в полной темноте, то вверх по склонам гор, то вниз, прочь от моря, в глубь побережья, не думая, куда и зачем, полная одним стремлением – уйти подальше от моря и от Бергвида. Она шла чуть ли не до рассвета и остановилась только тогда, когда наткнулась на ствол и заметила, что в сереющем предрассветном воздухе его прекрасно видно, а просто она засыпает на ходу. Тогда она улеглась прямо на мох, очертила вокруг себя круг с четырьмя защитными рунами с четырех сторон света, потом подложила свой мешок под голову, завернулась в плащ и крепко заснула.
Открыв глаза, она увидела возле самого носа мох и мелкую траву, жемчужно блестящую от росы, а потом ее взгляд упал на фигуру человека, сидящего на мху в трех шагах от ее защитного круга, опираясь руками о поднятые колени. Он сидел неподвижно, и в первый миг Ингитора решила, что ей мерещится эта фигура среди стволов и камней. Она быстро поднялась, села, вгляделась – он не исчез.
В глаза ей бросились длинные черные волосы, и все ее существо пронзила мысль о Бергвиде. Ингитора оледенела от ужаса и чувства безнадежности: от него, как от злого духа, невозможно скрыться! Но лицо у сидящего было совсем другое – не бледное, а смуглое, с черной щетиной на щеках и подбородке, которая еще не превратилась в бороду. Он был примерно тех же лет, что и Бергвид, но, пожалуй, повыше ростом, пошире в плечах и вообще покрепче. А главное – глаза, устремленные прямо на нее: в них не оказалось ничего похожего на тот дикий губительный огонь или равнодушно-мертвую бездну, они смотрели на Ингитору разумно и ясно, с чувством спокойного, даже доброжелательного любопытства.
Встретив этот взгляд, Ингитора испытала такое облегчение – все-таки это не Бергвид! – что разом ободрилась, хотя положение ее все-таки оставалось весьма сомнительным и ненадежным.
– Привет! – сказал ей незнакомец, заметив, что она проснулась. – Я не посмел тебя будить, но пройти мимо тоже не решился. Ты дева из рода светлых альвов? Должно быть, на небесах где-то прохудилась дырка, а ты ее не заметила и провалилась из чертогов Альвхейма на землю? Может, тебе надо как-то помочь взобраться опять наверх?
Голос у него был низкий, глуховатый, но звучал приятно и внушал невольное убеждение, что обладатель этого голоса человек надежный. Ингитора молча смотрела на него, пытаясь понять, что означает эта странная речь и как на нее отвечать. И откуда он тут взялся – не с неба ли упал он сам? Она устроилась под этим ореховым кустом почти в темноте, а теперь, при ярком свете дня, не узнавала места, и оттого все происходящее казалось очередным сном, путаным и необъяснимым.
А вокруг простирался лес, живущий своей особой жизнью, и было ясно, что отсюда очень далеко до обитаемых мест. Однако тот, кто задавал Ингиторе такие странные вопросы, ни по виду, ни по речи не походил на бонда или охотника. Волосы ниже плеч указывали на знатный род, хорошая, хотя и неяркая одежда, бронзовая застежка плаща, новые сапоги из хорошей кожи, зеленые ремни, застегнутые маленькими пряжками узорной бронзы, говорили о том, что это человек не бедный и никак уж не бродяга. Да и что бродяге делать в лесной глуши, у кого тут просить подаяния? В глаза Ингиторе бросились два тяжелых, со сложно переплетенными узорами золотых браслета, украшавших его широкие смуглые запястья. Обладатель таких вещей сам кому хочешь подаст. Меч, прикрепленный к поясу, лежал на траве, и конец ножен был окован серебром с позолоченным узором в виде головы дракона. Рядом располагались лук, копье с петлей, чтобы вешать за спину, и заплечный мешок.
– Или в Альвхейме говорят на другом языке и ты меня не понимаешь? – уточнил он, видя, что она рассматривает его и молчит. За все это время он так и не шелохнулся, как будто хотел показать, что совершенно безопасен.
– А с чего ты взял… – начала Ингитора, но спросонья у нее получилось очень сипло. Она кашлянула и начала сначала: – С чего ты взял, что я из Альвхейма?
– А очень просто, – охотно объяснил он. – У меня же есть глаза! Здесь два «роздыха» от побережья и «роздых» от ближайшей большой усадьбы, то есть от Можжевельника. Под ореховым кустом спит молодая девушка явно знатного происхождения, с дивными белыми руками и тонкими пальцами, которые сделали бы честь самой Эрне дочери Херсира, в хорошем, совсем новом цветном платье и таком же плаще с бронзовой застежкой, в новых башмаках с красными ремешками. Ты никак не можешь быть беглой рабыней и не можешь быть девчонкой с хутора, которая пошла искать козу и заблудилась. Если бы ты вдруг осталась единственной, кто спасся с погибшего корабля, то пошла бы не в глубь побережья, а вдоль моря и давно нашла бы людей. То есть разумного объяснения, как ты сюда попала и кто ты, я подобрать не могу. И мне остается один вывод – что ты упала с неба. Но если ты можешь дать мне другую разгадку, я с удовольствием послушаю.
Наблюдательность незнакомца оказалась не хуже, чем у самой Ингиторы, и тем он заранее избавил ее от противной необходимости врать. Но и рассказывать, кто она и почему здесь, хотелось еще меньше.
– По тебе тоже не скажешь, что ты собираешь грибы! – с вызовом ответила она. – Что-то я не видела пастухов и охотников с таким оружием, на кабана с мечом не ходят. Кто ты?
