Несколько мгновений он лежал в темноте и прислушивался, а потом вошли его оруженосцы с фонарями и завтраком. Он ел и одновременно одевался. При свете фитилей Гестерис оглядел свое отражение в зеркале — блеск начищенных доспехов, отглаженная туника из темно-зеленой ткани и серебристо-серого цвета плащ с вышитым гербом Эстории и каймой из плетеного шнура.
Он пригладил седеющие волосы, цветом перекликающиеся с плащом, и провел рукой по морщинам на лице, напоминавшим, что юность отшумела почти три десятка лет тому назад. Сейчас генералу уже минуло пятьдесят. И наконец он надел шлем с зеленым плюмажем, привычно ощутив под подбородком тугой ремень.
Для преодоления реки силы Гестериса разбились на три отряда. В последнее время он разделил и лагери, чтобы переход шел более организованно, и сам остался в центральном — номинально со Вторым легионом, Медвежьими Когтями Эсторра. Однако все три отряда двигались согласованно, и он соответствующим образом разместил легкую пехоту и кавалерию, концентрируя их на флангах так, чтобы быстро переводить на новое место и постоянно обозначать намерение усилить давление на левый или правый брод. Таким образом генерал пытался осуществить решающий прорыв и начать желанное сражение.
Гестерис прошел по отрядам пехоты и кавалерии, пожелав всем удачи, и помолился вместе с гласом ордена на лужайке возле палатки. Он вышагивал, гордо выпрямившись во весь рост, и уверенность в том, что в ближайшее время им удастся развязать сражение и одержать победу, распространялась вокруг него, подобно волнам. В душе Гестерис не сомневался, что так и будет. Его тревожило лишь то, когда это наконец случится, и не придется ли отправлять гонцов в другие армии с просьбой стать лагерем и ждать его. Это стало бы для генерала позором.
Гестерис осмотрел одну из манипул Тридцатой алы — Огненных Драконов из Госланда — и катафрактов из своего легиона. Потом сел на коня, приказал горнам дать сигнал и вывел триариев из главных ворот. Они сноровисто, без лишней показухи прошли по седьмой дороге, той, которая на сегодняшний день была меньше других разбита постоянными маршами к реке, хотя и на ней грязь местами доходила до щиколоток.
Надежный грунт среди болотистой местности разведали и разметили флажками. Инженеры проложили временные дороги, вымощенные камнем и твердой древесиной на всех выходах из лагерей и вдоль каждого маршрута почти на милю вперед. Пути отхода оставались чистыми и нетронутыми, их сохраняли на случай самого дурного поворота событий: если они вынуждены будут отступить и оборонять тщательно укрепленные лагеря.
Все было в порядке, все на местах. Не хватало только сражения — и у Гестериса кончались и время, и идеи. Он сознавал, что не столь изобретателен, как некоторые молодые генералы. Ему чудились тихие разговоры за спиной. Но он найдет подходящий момент! В прошлом так всегда и было. И возвращение в Эсторр снова станет триумфальным.
К середине утра армия развернулась мощным трехколонным строем, закрывшим центральный брод. После шумного перехода воцарилась тишина. Тридцать тысяч пехотинцев и кавалеристов стояли почти беззвучно, если не считать редкого ржания лошадей, трепета ткани на ветру, глухих шлепков штандартов о древко или звона металла о металл.
Перед ними на другой стороне реки стояли многочисленные цардиты. Как всегда, они выставили вперед дальнобойные луки и арбалеты и подтянули маломощные катапульты почти к самому броду. Армии почти перестали обмениваться криками и оскорблениями. Ту же самую картину дублировали части слева и справа. Между армиями в готовности застыли сигнальщики и конные вестовые.
Гестерис взглянул на небо, а потом направил коня в медленный ежедневный объезд своих рядов. Ни облачка, солнца палило вовсю, издеваясь над его неспособностью действовать. Генерала сопровождала мастер конников Дина Келл, решительная и упрямая женщина. Гестерис ощущал, как с каждым днем растет ее безмолвное недовольство. Ее советы все больше склонялись к неоправданному риску ради сомнительной выгоды. Тем не менее, Гестерис с уважением относился к умениям и опыту Келл. Он не хотел бы, чтобы его кавалерией командовал кто-то другой.
Единственное, о чем он жалел, — это о том, что с самого начала не поставил артиллерийские башни на берегу реки. Это могло бы позволить катапультам и баллистам достать неприятеля. Теперь же ставить их слишком поздно. К тому моменту, как их соорудят наверху, он уже вынужден будет с боями прорываться через броды.
Взгляд генерала уловил что-то на фоне южного неба, в направлении ущелья Королей. Похоже на пятно на небе или на темный потек на синем холсте. Он нахмурился. В той стороне ничего не было. Путь на юг и восток вдоль восточной стороны хребта для армий был непроходим, несмотря на сухой грунт. Сотни миль глубоких трещин, острых скал и расщелин, поросших редким вереском, — местность, пригодная только для передвижения горных коз.
— Мастер Келл, скажи мне, что ты видишь вон там. — Гестерис вытянул руку.
Келл прищурила темные карие глаза под шлемом с плюмажем.
— Пыль в воздухе, — сказала она с сильным тундаррским выговором. — Видимо, от Турсанских озер идет подкрепление. — Она пожала плечами. — Эти отряды не могут быть крупными. Джорганеш их сковал, так ведь?
— Так нам говорят, — отозвался Гестерис. — У нас там есть разведчики?
— Сейчас нет. После разрушения моста там не осталось переправы. Но я могу отправить конных.
— Отправь.
Генерал еще раз посмотрел на облако пыли. Очень трудно определить, насколько оно далеко и насколько большое. Гестерис не мог точно сказать, почему он не разделял уверенности Келл в том, что подкрепления невелики. Под мерцающим знойным маревом точная оценка невозможна.
Он остановил коня, повернулся и достал из седельной сумки карту. Развернув ее, Гестерис сопоставил изображение с тем, что видел вдали. Стены ущелья вздымались высоко в небо, на востоке понижаясь и переходя в каменистую местность, которая вместе с Турсанскими озерами закрывала его южный фланг. Русло реки на протяжении пятидесяти миль извивалось, а потом на двадцать миль становилось прямым, как стрела, перед тем как обрушиться в ущелье.
Гестерис сощурился, пытаясь привязать к местности пылевую завесу, по которой уже можно было приблизительно определить местонахождение подкреплений. Ошибку могла давать сила ветра у входа в ущелье. Ветер в том месте, где стоял он сам, дул почти точно на север, и это означало, что пыль, скорее всего, предшествует тем, кто ее поднимает. Но тогда определить их примерное расположение было еще проще.
