— Да упокоят Император и Омниссия его дух, — произнес Банник. Ханник склонил голову в знак памяти, потом продолжил:
— С точки зрения техножрецов это значит, что в тебе есть что-то, и они правы. Я бы никогда не повысил тебя в звании, если бы и сам так не считал. По крайней мере, на это у меня есть полномочия.
Ханник слабо улыбнулся. Его зубы были желтыми, кожа выглядела болезненной. Вдруг лицо его исказилось, и он закашлялся.
— Сэр?
Ханник отмахнулся. Банник мог лишь беспомощно наблюдать, как грудь капитана конвульсивно содрогается. Кашель затих только спустя минуту. Когда Ханник снова заговорил, его голос был хриплым.
— Адепт-технопровидец Брасслок отправится с тобой, его будет сопровождать часть технического персонала 7-й роты. Постарайся вернуть их всех обратно, и желательно не по частям. Запрашивать пополнение персонала Департаменто Муниторум — одно из самых неприятных дел. Я до сих пор получают уточняющие вопросы на заявки, сделанные четыреста лет назад.
— Да, сэр.
— Очень хорошо, — Ханник встал. — Увидимся на Гератомро. Постараемся не убивать там всех до твоего возвращения, оставим кого-нибудь для тебя.
— Сэр, — Банник встал и отсалютовал.
— Запомни, что я сказал, почетный лейтенант Банник. Как ты послужишь Императору на этом задании, зависит только от тебя; я не буду там водить тебя за ручку. Служи так, чтобы 7-я рота гордилась тобой, слышишь?
Рев двигателя «Чести Кортейна» разрывал тишину опустошенного мира. Дорога сужалась, стесненная с обеих сторон огромными горами шлака. Сотрясение от проезжавшего танка стряхивало с крутых склонов куски породы, осыпавшиеся вниз, словно небольшие лавины.
— Почетный лейтенант, впереди что-то есть, — доложил Эппералиант.
Связист-оператор передал информацию на пост командира, и на экранах Банника появилась окулярная сетка. Банник подвинулся вперед, чтобы лучше разглядеть — и содрогнулся от увиденного, его глаза расширились от отвращения. Вдоль дороги были развешаны трупы. Он повернулся к Эппералианту; младший лейтенант покачал головой.
Банник схватил наушники, поднеся ко рту вокс-микрофон.
— Колонне остановиться! Шоум, остановить танк!
— Да, сэр, — отозвался савларец. В акценте мехвода было много шипящих и свистящих звуков, из-за чего все его фразы звучали как-то лукаво.
По вокс-сети колонны раздались приказы, когда командиры эскадронов и взводов передавали команду Банника своим подчиненным. Колонна остановилась. Всепроникающий рев двигателя «Чести Кортейна» стих до негромкого гула реактора.
Банник встал, взяв шинель со спинки кресла. Внутри танка всегда было жарко, и экипаж работал, раздевшись до маек. Снаружи — другое дело. Новички вопросительно смотрели на командира, переводя взгляд с него на экраны авгуров и обратно.
— Ждите здесь, — приказал Банник. Накинув шинель, он взял магнокуляры из сетки на потолке и поднялся по трапу в башню.
— Мегген, — позвал Банник, — за мной.
Наводчик снял наушники и встал со своего места у орудия главного калибра, согнувшись в тесном пространстве башни.
Когда Банник распахнул башенный люк, в лицо ему ударил сильный ветер. Вздрогнув, Банник застегнул шинель до самой шеи. Из второго люка показался Мегген. Оба они инстинктивно потянулись за дыхательными масками, но пальцы наткнулись на пустоту. Маски были необходимы для выживания во время их предыдущей кампании на Калидаре, где бритвенно острые частицы песка могли изорвать легкие человека за несколько секунд. На Агрите необходимости в респираторах не было. Хотя этот мир был таким же холодным и пустынным, что и Калидар, но пока в его воздухе не попадалось ничего опаснее снежинок.
Наводчик взглянул вдаль и схватился за тяжелый стаббер на турельной установке.
— Трон Святой! — произнес он.
Банник неохотно поднял к глазам магнокуляры. И тут же их опустил.
В семидесяти метрах дальше по дороге с Х-образных крестов свисали останки трех человек, двое справа, один слева. Они явно подвергались жестоким пыткам. Судя по изорванным лоскутьям кожи, все еще державшимся на их коричневых иссохших мышцах, их свежевали ножами с чудовищной жестокостью — заживо. У двоих из них были выдавлены глаза. Сами кресты были сделаны из блестящего черного материала без видимых соединений, из каждого будто росли крюки и шипы, впивавшиеся в конечности несчастных, удерживая их на крестах.
Банник подумал, что если он осмотрит трупы более тщательно, то обнаружит новые свидетельства пыток. У него абсолютно не было такого желания, но он смотрел на страшное зрелище, насколько хватало решимости — было важно не проявлять страха на виду у подчиненных. В конце концов, он видел подобные ужасы и раньше, в орочьих темницах на Калидаре, но чувствовал, что никогда не привыкнет к такой жестокости.
— Что могло это сделать? — спросил сержант Мегген. Здоровяка наводчика нелегко было испугать, но сейчас он был явно потрясен. Послышались перешептывания остальных членов экипажа. Эппералиант резко велел им замолчать.
Банник смотрел на изуродованные трупы так долго, что Мегген бросил на него удивленный взгляд.
— Почетный лейтенант, почему вы остановились? — спросила инквизитор Сашелла. Она и ее ударная группа скрывались где-то вне поля зрения и досягаемости сенсоров.
— Трупы, мадам, — ответил Банник. — Трое, замучены до смерти. Освежеваны, ослеплены. Слава Императору, я слишком далеко, чтобы разглядеть, что еще с ними сделали.
Голос Сашеллы звучал холодно:
— Не останавливайтесь, почетный лейтенант. Я предупреждала вас ожидать подобных вещей. Дальше будет еще хуже. Укрепите свою веру в Императора, и мы победим.
— Да, мадам, — сказал Банник. Проглотив поднявшуюся желчь, он погладил пальцами корпус «Чести Кортейна», находя утешение в непробиваемости пластальной брони.
— Полный вперед! — приказал он по воксу. Двигатель «Чести Кортейна» взревел в ответ. — Колонна, продолжать движение!
Заскрежетав гусеницами по сырым камням, «Гибельный Клинок» двинулся вперед.
Банник и Мегген продолжали выглядывать из башни, когда колонна проехала мимо крестов. Мегген достал из-за пазухи медальон с аквилой и шестеренкой и поцеловал его, когда «Гибельный Клинок» проезжал между мертвецами. В ледяном воздухе от трупов не было запаха. Банник упорно не отводил взгляда, и, хотя и старался не всматриваться в подробности их мучительной смерти, не мог стереть из памяти конвульсивно выгнутые конечности или выражение безмолвного вопля на мертвых лицах. Потрясенный до глубины души, он полез обратно, в душные отсеки танка.
