— Вы знаете, что я буду сражаться за Императора до последнего вздоха, — сказал Костеллин. — Я просто боюсь, что операция, которую мы начинаем здесь, окажется тщетной.
— Наши жизни принадлежат Ему и находятся в Его воле, — сказал полковник-186.
Он действительно говорил как его предшественники.
ОНИ установили временные палатки на холме поблизости от космопорта, организовав лагерь беженцев, который рос с каждой минутой. Бесконечная колонна имперских машин снабжения спускалась по склону холма, наполняя воздух ядовитыми выхлопами двух сотен рычащих двигателей. Огни фар машин тянулись до самых стен города, построенных, чтобы держать нижние уровни закрытыми, и расползались вокруг стен во всех направлениях.
Взгляд Костеллина был устремлен вровень с этими стенами. Возвышавшийся за ними Иеронимус-сити казался темной зловещей громадой в свете луны, скрытой облаками. Костеллин смотрел на печальные силуэты его зданий, пересекавшиеся линии скайвэев, и тщетно искал хоть какой-то признак движения, жизни, надежды…
Сотни тысяч, миллионы людей оказались в ловушке в этих зданиях, на этих скайвэях, за этими стенами. Они оказались в ловушке из-за нехватки транспорта, тревоги за своих любимых, или просто потому, что не могли бросить все, что у них было. Они еще не могли этого знать, но с этого момента все было предельно ясно: город уже был мертв. Костеллин лишь молился, чтобы то же самое не случилось со всей планетой и с солдатами, которые с такой безрассудной смелостью готовились защищать ее.
Он думал о захолустном баре на захолустной планете, где крепко выпивший инквизитор намеками и шепотом говорил об ужасах, о которых он читал в самых секретных архивах, легендах о мертвых, возвращавшихся к жизни и облаченных в живой металл.
Он думал о заслуженном ветеране прославленного полка, заключенном в закрытой лечебнице, бормотавшем, как безумный, об оружии, способном ободрать человека заживо до самой бессмертной души, слой за слоем…
Он думал о докладе, который когда-то читал, составленном самим легендарным Кайафасом Каином, сообщавшем о кампании на ледяной планете Симиа Орихалка. Разумеется, доклад был отредактирован, угроза, с которой столкнулся Каин, не была названа, но два факта обратили на себя особое внимание Костеллина: то, что, эта угроза появилась из подземных туннелей планеты; и то, что впоследствии Симиа Орихалка была полностью уничтожена.
Он думал о металлических жуках и рунах, от которых болят глаза.
И еще он думал о недавно закончившейся войне на Даске, где, по крайней мере, он знал, с каким врагом сражается его полк, и с какой целью. Он чувствовал, что они там чего-то добились, принесли свет Императора в захваченный тьмою мир, но за эту великую победу была заплачена своя цена.
Они потеряли так много людей на Даске, почти треть личного состава полка. Костеллин устал — устал быть единственным человеком, кому не плевать на это.
ГЮНТЕР не знал, где он находится. Он никогда раньше не уходил так далеко от дома.
В любом случае, здесь было слишком темно, чтобы что-то разглядеть. Он просто следовал за людьми, идущими впереди, которые, в свою очередь, следовали за светом фонарей отделения солдат СПО.
Сначала Гюнтер чувствовал себя словно в ловушке среди теснившихся со всех сторон тел — как во время нападения мутанта прошлой ночью. Но сейчас было хуже, потому что на этот раз он не знал, от кого бежит. Он совершенно не представлял когда или как или откуда может появиться угроза, не говоря уже о том, как ее избежать.
Сейчас, однако, он вошел в ритм, машинально переставляя ноги, и утомление притупило его страх. Он не слышал взрывов или криков уже почти час. Что бы ни произошло в Иеронимус-сити, возможно, худшее уже позади. Гюнтер думал, далеко ли еще до городских стен, а после них — до космопорта.
Это был долгий день. После полудня ему пришлось встречаться то с одним чином полиции, то с другим, потом с парой офицеров СПО. Он рассказывал об артефакте в туннеле снова и снова, пропуская ту часть, где он бежал, как трус. Когда он вернулся в свой офис, ему позвонил сам губернатор, и Гюнтеру пришлось рассказать эту историю еще раз. Сначала, оказавшись в центре внимания, он чувствовал себя важной персоной. Потом он чувствовал лишь усталость.
Вечером он организовал закрытие рудника, как и приказал губернатор. У всех начальников участков были к нему вопросы, но Гюнтеру было приказано говорить как можно меньше, чтобы не вызвать панику.
— Я знаю не больше, чем вы, — уверял он их, — но не сомневаюсь, это лишь мера предосторожности.
Он отослал Кройц домой. Сидя в одиночестве за рабочим столом, и не слыша сигналов комм-линка, Гюнтер чувствовал, что его глаза слипаются, и вспомнил, что не спал уже тридцать шесть часов. Следующее, что он помнил — пробуждение в абсолютно темном офисе от звука громкоговорителей снаружи.
Ему пришлось пробираться в темноте к лестнице, ушибив лодыжку и ободрав колено. Поднявшись на два этажа, он вышел на ближайший скайвэй, где солдаты СПО приказали ему присоединиться к колонне эвакуируемых, насчитывавшей десять человек в ширину и более шестидесяти в глубину. Казалось, целый город эвакуируют, но, когда Гюнтер спросил почему, ему сказали:
— Я знаю не больше, чем вы, сэр. Не сомневаюсь, это лишь мера предосторожности.
Продвижение колонны было мучительно медленным. Колонна останавливалась у каждого здания, солдаты кричали в громкоговорители, и ждали, пока к колонне присоединятся новые напуганные беженцы. Некоторые были очень недовольны, что их выгоняют из домов посреди ночи, и начинались споры и расспросы. Однако лишь немногие люди рисковали остаться. Колонна увеличилась более чем в два раза, и Гюнтер уже не мог видеть, насколько далеко она растянулась.
Он слышал, как солдат говорил по воксу, и был рад, что, по крайней мере, они не были полностью отрезаны от остального мира. Солдат сообщал положение колонны и в ответ получал указания куда следовать. Похоже, придется пойти в обход, потому что… Гюнтер не был уверен, что расслышал правильно. Скайвэй обрушился? Что это значит? Как такое вообще возможно?
Ночной холод пробирал его до костей. Он потер руки о ткань своей серой рабочей формы, но это не слишком помогало. Он пожалел, что не взял пальто этим утром, но тогда он не мог знать, что день закончится вот так. В этом случае он бы взял из дома еще кое-какие вещи… Он подавил эту мысль. «Все будет в порядке», сказал себе Гюнтер. «Император поможет».
КОЛОННА повернула налево, прошла мимо множества покинутых домов, и потом повернула направо. Гюнтер почувствовал под ногами что-то, что оказалось обломком пласкрита. Через секунду он споткнулся о еще один, потом еще один, и вскоре уже пришлось взбираться на кучу обломков. Он подумал о голосе в воксе и отдаленных взрывах, которые он слышал, и его нервы снова пронзил страх.
