Он вернулся к своему болтеру, не желая тратить время на притворные любезности с высшим Сангвинарным жрецом.
— Я буду стремиться, чтоб это того стоило.
— Рад это услышать. Благословенный был весьма заинтересован, чтоб ты вернулся к исполнению обязанностей. Аркио… он, кажется, слишком милосерден по отношению к кровным родичам, чем по отношению к остальными воинами.
Рафен перезарядил болтер и с силой захлопнул магазин.
— Не надо со мной этой игры слов, Сахиил, — резко сказал он. Неожиданно его терпимость к тщеславию жреца испарилась.
— Ты пришел сюда, чтоб мне сказать что-то? Говори и уходи.
Сахиил покраснел, но смог скрыть в голосе раздражение.
— Твоя резкость может быть расценена некоторыми как нарушение субординации, Рафен. На твоем месте я бы взял это себе на заметку.
Он наклонился, чтоб заговорить тяжелым, тихим шепотом.
— У Благословенного может быть и есть причины устраивать с тобой диспуты насчет его божественности, но я бы не стал испытывать его терпение в дальнейшем, брат. Мудрый человек учтет это, примет предупреждение во внимание и будет помалкивать.
— Твои слова могут быть расценены некоторыми как угроза, апотекарий, — подражая его тону ответил Рафен.
— И будут правы, — согласился Сахиил, — если ты будешь продолжать возражать Аркио, придет время, когда его покровительство ослабеет. И когда оно придет, я с удовольствием посмотрю, как тебя заклеймят еретиком.
Рафен сердито вскочил на ноги, порывом из позиции для стрельбы, его болтер в руках все еще был раскален. Сахиил был застигнут врасплох и отступил на шаг назад.
— Твой совет принят во внимание, — холодно заявил Рафен, закидывая свое оружие за плечо, — но прости меня, мой долг зовет на борт "Беллуса".
— Какой долг? — Потребовал ответа жрец.
— Почтить память погибших, Сахиил. Я должен отдать дань уважения павшим в великой часовне корабля.
Он отодвинул апотекария и удалился.
— Береги себя, Рафен, — вслед крикнул ему Сахиил, — чтоб не присоединиться к ним слишком быстро.
Рафен почувствовал как гравитация Шенлонга уменьшается, когда "Громовой ястреб" покидал атмосферу мира-кузницы. Он глянул через иллюминатор — серовато-коричневые небеса за ним перетекали в грязный пурпур и теперь стали чернотой космоса. Повернувшись, он мог видеть изгиб планеты, покров ржавых загрязнений над индустриальным ландшафтом.
Транспорт встряхнуло, когда тот изменил курс. Внутренне убранство таких аппаратов было так же хорошо знакомо Рафену как и слова гимнов ордена, много раз он толкался в тяжело бронированных грузовых отсеках таких кораблей, плечом к плечу с другими Кровавыми Ангелами. Вибрация пола под ногами всегда разжигала в его груди слабый преждевременный трепет. Он так часто был предвестником сражения, но не сегодня. "Громовой ястреб" в этот раз был нагружен только амуницией. Рафен почти не ожидал найти рейс обратно на "Беллус", стоящий на якоре на высокой орбите, но по счастью один из вспомогательных кораблей баржи готовился к взлету. Транспорт воспользовался преимуществом полных складов мира-кузницы чтоб перевооружить боевой корабль, переправляя от случая к случаю ракеты там, где обычно размещались "Носороги" и десантники для наземного штурма. Боеголовки заполнили все пустое пространство, оставив мало места для чего бы то ни было.
Рафен не был единственным пассажиром. Тем, кто контролировал груз, был заместитель капитана баржи, брат Солус. Рафен не мог припомнить, чтоб вообще когда-либо видел этого человека вне мостика "Беллуса". Солус казался, скорее продолжением воли командира корабля капитана Идеона, чем личностью со своими взглядами.
Солус небрежно кивнул ему, пока проходил через кабину.
— Вскоре пришвартуемся, — заметил он.
Космодесантник замер и вопросительно посмотрел на Рафена.
— Меня не поставили в известность, что тебе приказали вернуться на корабль.
Большинству экипажа "Беллуса" разрешили высадиться на планету благодаря жесту великодушия инквизитора Штеля, последовавшего за принятием внеочередного чина губернатора Шенлонга. После вторжения Несущих Слово, мир-кузница объявил праздничные выходные и серфы ордена и обычные члены экипажа были только счастливы присоединиться к празднеству. Во всех районах, окружающих Икари, Рафен чувствовал праздничное настроение, и все это вместе с энергичным поклонением перед Аркио. Тяжесть от этого и знание, что Сахиил наверняка следит за каждым шагом Рафена, привели к тому, что он искал успокоения где угодно — лишь бы подальше от Аркио. Очарование тихих коридоров на борту "Беллуса" дадут Рафену время подумать, он на это надеялся. Однако ничего из этого он не доверил Солусу.
— Мой учитель, брат-сержант Корис, — сказал Рафен, — он лежит в великом зале на борту баржи. Я пожелал выказать ему свое уважение и внести его имя в Книгу Павших.
Солус кивнул. Этот ритуал, как правило, исполнялся Сангвинарным жрецом, но часто воины, которые служили вместе с погибшим претворяли обряд как личное прощание, записывая имя умершего своей собственной кровью как прощальный салют.
— Я его не знал. Но, насколько мне известно, он казался… искренним воином.
— Так и было, — согласился Рафен, — он таким и был.
— Жалко, что он не дожил, чтоб увидеть Появление, — продолжил Солус, — слишком много наших братьев пало на этом куске грязи.
Он указал на Шенлонг, дернув в его сторону подбородком. Даже будучи Астартес до мозга костей, Солус все еще испытывал неприязнь космонавтов к планетам. С шипением открылся люк, чтоб впустить виллана из экипажа корабля. Он быстро поклонился Солусу.
— Лорд, мы получаем предупреждения с "Беллуса".
— Что в итоге? — Потребовал ответа десантник.
— К планете приближается корабль. Наши когитаторы считают, что это ударный крейсер "Амарео".
Рафен выпрямился.
— Один из наших. — Он почувствовал как его пульс ускорился.
Прибытие другого судна Кровавых Ангелов могло означать только одно: нелегальное сообщение, которое он отослал, использую вокс передатчик сержанта Кориса, дошло на Ваал.
— Известно кто командует крейсером?
Серф кивнул.
— Да, господин. Над мостиком Амарео развевается вымпел брата-капитана Галлио.
— Галлио… — Повторил Рафен.
— Ты знаком с ним? — спросил Солус.
— Только с его репутацией. Он был сверстником моего последнего командира, капитана Симеона.
Солус мгновение обдумывал это, затем повернулся к члену экипажа.
