Тут Каури подвел Ягера к гауптвахте, где их в молчании ожидал Венистон. Ягер взглянул на адмирала, и впервые понял, какую боль и мучения тот сейчас испытывает.
— Теперь вы можете передать арестанта мне, — сказал адмирал, встретив пристальный взгляд Ягера.
На первый взгляд Венистон казался спокойным и собранным, и лишь случайные подергивания век или губ показывали, какие эмоции испытывал он из-за смерти племянника.
Когда Каури, поклонившись, ушел, Венистон положил свою руку на плечо Ягера:
— Пока вы будете здесь, подумайте о том, что сегодня произошло.
Голос адмирала был тих, но строг. Он говорил голосом умудренного годами руководителя, и Ягер за всё время, проведенное на «Божественной Справедливости», впервые услышал то, что адмирал говорил от себя:
— Ваш энтузиазм, ваша преданность заслуживают похвалы. Но вы должны думать о своих перспективах, прислушиваться к вышестоящим. Навсегда запомните: цель оправдывает средства. Ни одно задание, в котором я принимал участие или командовал от имени Императора, не прошли даром, и пока я буду в здравом рассудке, я не отступлю с этого пути.
Ягер не знал, что ответить. Его разум после битвы был еще словно в опьянении, мысли крутились, пытаясь понять неожиданную последовательность событий, последовавших за его вспышкой гнева в палате брифингов.
— Я буду думать об этом, сэр, — сумел выдавить он.
— Просто подумай о том, что ты сделал, парень, — сказал адмирал. Легким кивком головы он приказал двум дежурным часовым отвести Ягера в маленькую, скудно обставленную камеру.
Как только толстая стальная дверь с лязгом за ним захлопнулась, Ягер задумался. Он сел на узкую койку и уронил голову на руки. Что Венистон имел в виду, говоря «ни одно задание, в котором я принимал участие»?
В голове он прокручивал лишь одно, мельком замеченное им, когда адмирал убрал руку с его плеча. Ягер посмотрел на черные перчатки, часть униформы летного командира, предписанной правилами. Венистон также носил черные перчатки, и на каждой был маленький символ. На его перчатках был вышит золотой нитью стоящий на задних лапах Орел, символ эскадрильи «Рапторов».
Ричард Уильямс
Живое топливо
Патриарх наблюдал, как вошел молодой человек по имени Асфар. На секунду он остановился на пороге; патриарх видел, что он быстро оценивает обстановку. Этот юноша не был легкомысленным и неосторожным. «Хорошо, хорошо», подумал патриарх. «Мы сделали правильный выбор». Он жестом пригласил юношу сесть у очага. Асфар сел, почтительно поклонившись. Патриарх улыбнулся, заметив, что молодого человека нельзя упрекнуть и в слабости веры. Когда Асфар поднял взгляд, пламя очага отразилось в его глазах. «Да», подумал патриарх, «У него хватит решимости. Но прежде чем он будет готов, он должен понять, почему».
— Когда наши предки впервые явились сюда, — начал патриарх, — они увидели этот мир из космоса и назвали его Бахани, что значит, «Лазурный». Ибо когда они явились сюда, пустыни были океанами, ветра были мягкими и теплыми, а земля приносила множество плодов и зерна. Наш народ думал, что этот мир — щедрый дар Императора, и помогал повелителям — имперцам строить их башни и заводы. Мы верно служили им, не зная, что они закроют ядовитыми тучами наше небо, осушат моря и превратят воздух в дым.
Сейчас мы едим лишь то, что привозят с других планет. Все, что мы производим, у нас отнимают. Они украли у нас наш мир, шаг за шагом, забирая одну партию руды за другой, и мы помогали им разрушать его. Это грех нашего народа, грех, за который ты должен стать искупительной жертвой. Может быть, тогда Император снова обратит свой взор на нас, и дарует нашему народу жизнь, даже если этот мир умрет.
Готов ли ты сделать это? Готов ли стать одним из мечей нашего искупления?
— Всей душой. Всей жизнью, — поклялся Асфар.
— Тогда вот твой путь…
Мичман Марчер щурился от резкого ветра. Ветер дул очень сильный, сильнее, чем ожидал кто-либо из отряда, высадившегося с «Безжалостного». Прошло лишь несколько минут с тех пор, как транспорт приземлился и открыл воздушный шлюз, но за это время ветер усилился до настоящей бури. Они приземлились у самой окраины одного из городов западного континента Бахани, на вершине горной гряды, с которой были видны ряды строений на равнине внизу. Если его сдует ветром со скалы, это будет слишком быстрый конец его карьеры. Марчер с усилием сделал еще один к шпилю управления впереди, но споткнулся, упал, и силой ветра его оттащило на несколько шагов назад.
— Задница Императора! — выругался он, и сплюнул песок и мелкие камешки, попавшие ему в рот.
В его ухе раздался треск вокс-наушника, но он не мог расслышать, что говорят. Наверное, лейтенант Роше, сидевший сейчас в безопасности на борту транспорта. Марчер знал, что он должен уважать своих начальников, но этот всячески старался не подвергать свою жизнь никакому риску, если только мог избежать его. Совсем не то поведение, какого Марчер ожидал от офицера. Мичман, поднявшись, сел, вглядываясь в штормовую мглу. Ему пришлось отвернуться. Вокруг нависали тени зданий, огромных длинных строений, направляющих пыль так, что она летела в него со всех сторон. Но вдруг в одной стороне мелькнуло движение. Человек, плотно укутавшийся в плащ, спешил к нему на помощь. Он помог Марчеру встать на ноги и повел его к подветренной стороне одного из зданий. Марчер попытался стряхнуть часть пыли со своей формы. Человек убрал ткань, закрывавшую его лицо. Он был жителем Бахани, но носил имперские татуировки. Один из старших рабочих, вероятно, ему пообещали место на борту транспорта в отправлявшемся конвое, в обмен на его верность.
При эвакуации имущества Империума с планеты возникла серьезная напряженность между представителями Администратума и миллионами законтрактованных рабочих, которых Империум оставлял на Бахани. Это означало конец выплаты десятин. Люди больше не должны будут трудиться до изнеможения на огромных перерабатывающих заводах или на кораблях-испарителях, испарявших морскую воду, чтобы получить минералы, которые она содержит. Они будут свободны, по крайней мере, насколько может быть свободен человек в этой полной скорби галактике. Но эта свобода более чем что-либо была свободой умереть голодной смертью. Вся промышленность на Бахани работала на добычу сырья, которое было нужно другим мирам, и ради этого Администратум и его законтрактованные рабочие тысячелетиями систематически испаряли моря и терзали землю. Сейчас Империум уходил и забирал с собой все, что представляло ценность; и рабочие лишь недавно поняли, что они больше не нужны Империуму. Начались протесты, беспорядки, даже убийства.
