И всех этих покойников, почивших в разные времена и знавших друг друга при жизни, объединяло одно: все они в свое время приложились к Черной Чаше, либо зараженные укусом вампира, тоже испили человечьей крови, сея заразу вокруг себя, и успокоились только в могиле. Там, в подземных лабиринтах под Траллом, негде было достать живой крови, и жидкость, струящаяся в их собственных жилах, высохла, и они прогрузились в мертвый сон, лишенный сновидений. Но год за годом, пока крысы и черви глодали их тела, они ждали — ждали, когда прозвучит гонг. Воскрешающий гонг.
И вот теперь они притащились сюда, являя собой весьма устрашающее зрелище. У одних желтые кости прорвали серую кожу, у других сгнили лица, открыв мрачно оскаленные черепа. Сердца вампиров бились не чаще четырех раз в минуту, и редкое дыхание вырывалось слабым облачком из пересохших глоток. В полном молчании, окутанные погребальными покровами, бледные и изможденные, они ждали, и запах плесени, исходящий от них, мешался с сернистой вонью болот.
Голон шагнул вперед, высоко подняв кадило, и передние ряды вампиров расступились, пропуская носилки. Музыканты и вся остальная процессия последовали за Голоном. Вири попыталась затеряться в толпе служителей храма, но один солдат схватил ее за руку и поволок за собой. Она вырывалась, но мужчина был гораздо сильнее — сопротивление Вири вызвало у него только смех, странно звучащий под оскаленным черепом маски.
Живые мертвецы все так же расступались перед процессией по мере ее движения вперед, голубой свет освещал дорогу, музыканты тянули свою режущую ухо мелодию, и аккомпанементом к ней бряцали доспехи стражи, и скрипела кожаная сбруя носильщиков. Носилки достигли центра площади, где среди булыжника возвышался небольшой холмик. Там Голон остановился, описывая кадилом широкие круга вокруг головы. Вампиры отпрянули прочь от света, очистив большое пространство вокруг лобного места. Тогда Голон махнул рукой, и обливающиеся потом рабы подняли носилки на вершину холма, осторожно опустив их там на землю. Занавеси раздвинулись, и вышел Фаран Гатон.
Он был облачен от шеи до пят в черную кожу, и только голова оставалась открытой. В руке он держал круглый щит с чеканкой в виде черепа, у пояса висел меч. Белое лицо Маллианы мелькнуло между занавесками и скрылось; музыканты разом смолкли, и мертвая тишина опустилась над площадью.
Фаран Гатон медленно оглядывал окрестности со своего возвышения. Многие поколения мертвых, ряд за рядом, стояли перед ним, заполняя площадь до самых краев. Все, позабытые на века в городских катакомбах, теперь сошлись сюда. И он был их главой, как верховный жрец Исса в городе. Их было больше, чем он мог себе представить, и каждый из них жаждал глотка спасительной живой крови, которая оросила бы иссохшие жилы и осуществила последнюю надежду на вечную жизнь. Времени остается мало — луна уже заходит. Если они не напьются крови до ее заката, они умрут второй необратимой смертью.
Гонг поднял их из могил, посулив напитать живительной влагой. Этой ночью в Тралле не останется ни капли живой крови, но и та, что есть, не насытит всех Братьев, стоящих на площади. Хождение Голона пока удерживает их на расстоянии: колдовское курение заглушает запах крови, поэтому Голону и страже ничего не угрожает. Горожане, что попадутся в руки воскресшим, не будут столь счастливы. К рассвету Тралл станет мертвым городом.
Быть может, следовало сразу же после битвы дать вампирам напиться вдосталь. Он же прервал их оргию через какие-то сутки. Он знал, что Тралл не протянет долго без живой стражи, которая бдит, пока мертвые спят. Старейшины дали ему приказ удержать город, однако мудрость их стратегии была сомнительна с самого начала. Крови недоставало, и никто из живых не являлся в город, кроме бледноликих фанатиков Исса, которых Фаран с годами стал презирать. Надо было восстать против Старейшин еще тогда и уйти в Суррению, сокрушая все на своем пути. Суррения дальше от Тире Ганда, земля там пока еще плодородна, и в селениях полным-полно живых.
Но все в Тралле погибнут сегодня: он спасет Талассу и молодого Иллгилла, если Маллиана сказала ему правду. Они нужны ему оба. Маллиана тоже поживет еще некоторое время — для того, чтобы другие на ее примере усвоили, что не следует вставать на пути Исса.
Фаран вскинул руку, хотя в этом не было нужды: на площади и так царило полное молчание.
— Братья! — вскричал он. — Прозвучал гонг Исса — тот самый, что поместили здесь старейшины нашей веры много поколений назад. Вы восстали, веря его обещанию напоить кровью вас всех. Здесь собрались все, кто не умер второй смертью, — и Тралл ожидает вас. Пейте, покуда луна не зашла. В Тралле еще много наших врагов — напитавшись ими, вы можете совершить долгожданное путешествие в Тире Ганд. Вы знаете, Братья, где искать этих врагов. — И Фаран торжественно указал рукой на храм Ре. — Пока вы спали, не зная вкуса крови, служители этого храма злоумышляли против вас. Они уносили тела ваших собратьев из катакомб и сжигали их на этой самой площади. Этим Братьям никогда уже не встать — но вы поднялись. Луна кругла — вершите вашу месть!
Одобрительный рев вырвался из сухих глоток воскресших при этих словах, и толпа повернула к храму Ре, словно прибой, неотвратимо стремящийся к берегу. Ряды вокруг лобного места стали редеть — все больше вампиров двигалось к указанной цели с гневным оскалом на белых лицах.
Фаран бесстрастно наблюдал за ними. Перемирие между двумя храмами умерло вместе с Варашем. Он сделал лишь то, что пытался сделать с Братьями барон Иллгилл семь лет назад. Это отчаянный шаг: если об этом узнают за пределами Тралла, на землях старой Империи вспыхнет священная война, которая, возможно, докатится до самых ворот Тире Ганда. Да будет так: жребий брошей.
— Путь свободен, Голон, — сказал князь, возвращаясь к носилкам. — Теперь в Город Мертвых, за Талассой.
Чародей, кивнув, прокричал приказ носильщикам и страже. Фаран сел в носилки, задернув занавеси, и оказался вместе с Маллианой в непроглядной тьме. Зашуршало платье — женщина отпрянула от него. Ей незачем беспокоиться: кровь у нее старая и пахнет затхлым — кому это знать, как не ему, тысячу раз пившему кровь молодых существ. Если он и соизволит испить сегодня, то лишь из нежно-голубых вен на шее Талассы.
* * *
Колонна вновь двинулась вперед, направляясь к воротам в стене по ту сторону площади. Кое-кто из оживших мертвецов следовал за ней на расстоянии, но большинство осаждало ворота храма Ре. Укрывшиеся в храме, должно быть, поняли, что происходит, — на стенах уже появились тесные ряды защитников, и на головы толпы летели горящие головни и лилось кипящее масло. Тела нападающих вспыхивали, как факелы, и в воздухе звучали вопли боли и ненависти. Но сомнительно было, что усилия защитников спасут храм, ибо сотни плеч, несмотря ни на что, крушили ворота. Скоро вампиры вооружатся камнями и балками из ближних руин, и даже ворота храма Ре не устоят против такого натиска. Шум сражения внезапно утих — Фарана внесли под своды туннеля, уходящего за пределы площади. Громко забряцали в тесном пространстве доспехи стражи, и колонна вновь вышла на свежий воздух.
