Эта книга посвящается Бетти Белентайн, женщине, обладающей многими талантами.
Блестящая мостовая, маслянистая от дождя и смазки двигателей, капающей из сотен плохо отремонтированных автомобилей, которые неслись по главной магистрали с севера на юг в Джерхаттан, и стала причиной аварии. Генри Дерроу не превышал установленную скорость, объезжая старый двухместный автомобиль, но у него был роковой день. Все так и ложилось одно к другому.
Если бы в этот день не было дождя, или если бы узкую улицу перекрыли, как было запланировано, для замены покрытия, или если бы старый двухместный автомобиль ехал с минимальной скоростью по узкой улице слева и Генри Дерроу не был бы так раздражен, чтобы обгонять, его бы не занесло на скользкой мостовой, он бы не ударился об ограждение, не разломал бы себе череп так, что осколок кости вдавился в черепную коробку; если бы авария произошла хотя бы на полмили дальше к главной магистрали, Генри Дерроу не отправили бы в районную больницу, оснащенную специальным электроэнцефаллографом.
Все произошло случайно, как и должна была произойти авария, точно так. Он действительно записал точное время в своем астральном блокноте: 10:02:50 вечера. Он помнил, что в этот день нельзя возвращаться по главной магистрали в Джерхаттан, но не предусмотрел небольшую задержку на бензоколонке, и это заставило его передумать и поехать по роковой дороге, забыв о собственных предсказаниях.
Конечно, как для него, так и для миллионов других людей, это был главный поворот, и Генри никогда не смог бы избежать аварии. Вот почему его подсознание - или как его там называли - не позволило ему в критический момент помнить о предсказании.
Итак, Генри Дерроу оказался серьезно раненным; кроме перелома левой ноги, у него был проломлен череп. Если бы Генри был в полном сознании во время операции, он бы заверил хирургов, что, несмотря на серьезность раны, он будет жить. Врачи в этом сомневались. Генри Дерроу знал, когда он умрет - от инфаркта миокарда, через пятнадцать лет, четыре месяца и девять дней.
Он не мог сказать об этом врачам, потому что черепное давление воздействовало на его центр речи, и он, к счастью, не сознавал окружающее. Хирургия мозга могла принести страшные переживания.
Операция с точки зрения техники была удачной, и Генри выделили кровать в палате интенсивной терапии. Сердечные и энцефаллографические мониторы внимательно следили за его жизнью. Предметом гордости больницы общего типа Южной стороны считалась самая современная техника, включая сверхчувствительный электроэнцефаллограф, фамильярно называемый "гусиные яйца". "Гусиные яйца" разработали во время полета Аполлона, в 70-е годы, чтобы контролировать действие таинственных "огней", которые периодически беспокоили астронавтов, и регистрировать любое предполагаемое повреждение тканей мозга под действием космической радиации. Сверхчувствительное оборудование теперь использовалось, главным образом, в больницах для определения повреждений мозга у новорожденных, перенесших при рождении кислородное голодание, или, как в случае с Генри Дерроу, для определения повреждений мозга, при которых было такое же кислородное голодание, кровотечение и давление.
Когда после операции к Дерроу вернулось сознание, в палате интенсивной терапии, как предопределила Судьба, дежурила медсестра Молли Магони, довольно некрасивая девушка, которая добродушно переносила поддразнивания своих коллег из-за ее преданности работе. Ей неизменно поручались критические случаи, потому что она умела вытягивать больных из кризиса.
- Доктор Шерман, вы не посмотрите распечатку энцефаллограммы мистера Дерроу? - спросила она, когда врач зашел на ее пост. - Колебания "альфа" необычно сильные для раненого в таком критическом состоянии, как он, правда?
Шерман послушно посмотрел на график и глубокомысленно кивнул, а потом подмигнул ей:
- Он вообще в сознании? Уже предсказал вам судьбу?
Молли очень серьезно покачала головой, хотя понимала, что Шерман дразнит ее. Он всегда это делал.
- Больной не приходил в себя, доктор Шерман. Я должна сообщить доктору Вальману, когда это произойдет. Но, может быть, нужно позвонить ему и сообщить о показаниях приборов?
- Ах, не беспокойтесь, Молли. Это удача, что "гусиные яйца" еще могут что-то печатать. Вы должны думать, что больной лучше знает, что делает.
- Лучше? О чем? Он - жертва несчастного случая, разве не так?
- Он лучше знает о том, чем все закончится. Это Генри Дерроу, астролог. Господи, какая удача, что вы потом сможете посоветоваться с ним о будущем, - Шерман фыркнул. - Правда, свое будущее он не смог определить правильно.
Шерман окинул поверхностным взглядом других пациентов палаты интенсивной терапии и вышел. Молли Магони с возросшим интересом посмотрела на больного с черепной травмой. Она слышала о Генри Дерроу, хотя со многим и не соглашалась. Не более, чем она согласилась бы, если бы кто-то сказал, что она чувствует в себе дар целительства. В отличие от своей бабушки, которая не имела медицинского образования и пользовалась своими "исцеляющими руками", Молли имела профессиональную подготовку и лучше знала, как и когда применять свою "ворожбу".
Обладая уникальным талантом, Молли страстно интересовалась всеми паранормальными проявлениями. По ее мнению, астролог просто использует знаки зодиака, чтобы сконцентрировать дар предвидения, который, к счастью, получил более научное обоснование, чем гадание на кофейной гуще или на картах. А профессия медсестры позволяла ей концентрировать свой дар целителя на научной основе. Итак, она знала, кто такой Генри Дерроу и теперь подошла на цыпочках, словно его трепещущая поклонница, к его изголовью и внимательно посмотрела на лицо, которое не замечала раньше.
Его лицо имело характерные особенности даже в таком расслабленном, бессознательном состоянии. Глазницы, черные с синим. Тут и там остались следы крови. С ее стороны было нечестно смотреть на него в таком состоянии. Она осторожно положила на его щеку тыльную сторону ладони: ей не понравился цвет его кожи. Она отбросила простыню, захватила кожу на груди и резко скрутила. Ну, по крайней мере, он отреагировал. Вернув простыню на место, она снова похлопала его по щеке.
Кардиограф пульсировал медленно, но правильно, хотя в распечатке имелись линии, указывавшие на начало артериосклероза. Ничего больше, чем на обычной кардиограмме сорокадвухлетнего сердца, жившего хорошо и трудно.
Теперь она положила сильные тонкие пальцы на его виски, слегка прижимая, чтобы "почувствовать", что повреждено на самом деле. Не то, что исправили хирурги, когда удалили осколок и уменьшили давление на мозг, а физическую травму, чувствительный удар по жизнеспособности человека, который потрясен близостью смерти, острой необходимостью операции - предельным насилием над неприкосновенностью личности.
