Михаил Пухов
Охотничья экспедиция
Cтадо отдыхало в тени крупной планеты земного типа, когда группа ракет выскочила из-за горизонта, следуя повороту орбиты. Они шли на бреющем полете, продираясь сквозь верхнюю атмосферу, а потом уходили ввысь, сбросив легкие капсулы «гарпий». Те довершали начатое.
– Так, – сказал коммодор.
Стены командного отсека флагманского корабля сплошь светились экранами. Передатчики были установлены на всех кораблях эскадры, и нити радиосвязи сходились здесь, на борту флагмана. На экраны смотрели двое.
– Еще немножко, – попросил коммодор.
На экранах была планета. Круглая, крупная, опутанная сетью прицельных линий, она удалялась и приближалась, вырастала и уменьшалась, была темным неясным пятнышком, острым серебристым серпом, громадным дымящимся шаром во весь экран. В темноте на ночной стороне, прикрытые облаками, быстрые искры «гарпий» продвигались вперед.
– Кажется, проскочили, – прокомментировал коммодор.
Другие экраны показывали вид снизу, сквозь вьющуюся пелену облаков. Все мешалось и перемещалось в путаных вихрях верхней атмосферы – мутные тучи, рваный туман, а иногда откуда-то выскакивал кусочек звездного неба. «Гарпии» выходили на цель.
– Возьмите зеркало, – нарушил молчание инспектор. – На вас неприятно смотреть. Вы сейчас как какой-нибудь полководец.
«Гарпии» выходили на цель. Они подкрались к ней снизу, под дымовой завесой облаков, и теперь задирали хищные клювы, устремляясь все выше и выше – в зенит, вверх по перпендикуляру.
– Полководец, – согласился коммодор. – Поймите наконец, что нашими услугами пользуются все колонии в оккупированной зоне Галактики. Это же понятно. Корабли нужны всем, а живой транспорт гораздо дешевле обычных звездолетов.
– Слушать вас тоже неприятно, – продолжал инспектор. – Колонии, оккупация…
По стаду прошло волнение. Сторожевые самцы подали тревожный сигнал, тотчас усиленный общим радиокриком. Еще секунда – и стадо бросилось врассыпную. Но было уже поздно…
– Почему не называть вещи своими именами? – усмехнулся коммодор.
***
– Гуманисты, – бросил коммодор. – Если бы не вы, мы были бы уже дома.
Они сидели друг против друга, но думали об одном.
Инспектор ждал возвращения. Ведь Земля – это его восемьдесят килограммов, упирающиеся ногами в настоящую, твердую почву. Земля – это нежное небо вместо безбрежной, но душной бездны, это свободный простор вместо тесной стальной коробки. И главное – это работа. Минимум год настоящей, интересной работы, без всяких проверок и инспекций. На Земле он переставал быть инспектором и стремился теперь туда, чтобы заняться делом.
Коммодор тоже думал о Земле, но по-своему. На Земле его ждал трибунал.
– Общество защиты животных, – сказал коммодор. – Вот что такое ваше управление. Обыкновенное Общество защиты животных. А вы… Вы просто его слепое орудие.
– А вы самый обыкновенный преступник, – заметил инспектор.
Они были все там же, на флагманском корабле эскадры, но сама эскадра находилась уже совсем в другом месте. Охота давно закончилась, и корабли шли походным порядком, направляя стадо лучами гипнотизаторов, чтобы оно не сбивалось с курса, нацеленного на желтый растущий диск.
Эскадра входила сейчас в Солнечную систему. Это инспектор приказал, чтобы она следовала сюда.
– Я охотник, – сказал коммодор. – Я всю жизнь занимаюсь этой работой. Я ее люблю, наконец. И вдруг я узнаю, что это преступление, что этого надо стыдиться…
– Так оно и есть, – подтвердил инспектор.
– …Я узнаю, что мой личный состав арестован, имущество конфисковано и все мы направляемся к Земле неизвестно зачем.
– Известно зачем, – уточнил инспектор.
– Двадцать одно животное, – продолжал коммодор. – Экипажи «гарпий» поработали на славу. Двадцать одно – это не просто число. Это значит, что предел Шнейдера наконец превышен.
– Я вас поздравляю.
– Раньше это не удавалось никому. Нам тоже.
– Я вам сочувствую.
– «Поздравляю», «сочувствую», – передразнил коммодор. – Да, вы не более чем слепое орудие. Вы слушаете, киваете, иногда вставляете более или менее удачные реплики, но сути не понимаете. Наверняка вам даже неизвестно, кто такой Шнейдер.
– Представьте себе, известно, – возразил инспектор.
– Вряд ли. Шнейдер был выдающийся биолог, он умер тридцать лет назад. Он работал на наших разделочных комбинатах. Этих животных начали использовать как космический транспорт позже, во многом благодаря его трудам. Он занимался их анатомией и физиологией, а в последние годы исследовал передачу информации в стаде от особи к особи. Гипноголовка, которую вы видели, – его изобретение. После него осталось много книг и еще больше неопубликованных записей. Так вот, на полях его дневника обнаружили такую фразу: «Захватить стадо численностью более двадцати невозможно».
– Почему?
– Никто не знает. Никаких доказательств он не привел. Теперь ясно, что это ошибка. Предел Шнейдера – двадцать животных. А мы поймали двадцать одно. Это все равно что опровергнуть великую теорему Ферма. Поверьте, для нас это радость.
– И для меня, – согласился инспектор.
Они помолчали.
– Нет, – сказал коммодор. – Вы землянин, и вы этого не поймете. Вы верите в то, что говорите.
– Это входит в мои обязанности.
– Хорошие же у вас обязанности! – возмутился коммодор. – Вместо того чтобы работать, как все, вы носитесь по Вселенной в поисках лиц, совершающих нечто, с вашей точки зрения, противозаконное. То есть тех, кто как раз и делает настоящее дело.
– Притом уголовное, – заметил инспектор.
– Вы преследуете людей, которые здесь, в этом чуждом нам мире, повторяют подвиг предков, приручивших волка и оседлавших дикую лошадь. Людей, снабжающих космическим транспортом всю Галактику. Между прочим, рискуя при этом жизнью.
– Преступники всегда чем-то рискуют, – возразил инспектор.
– Опять вы за свое! Ситуация, насколько я понимаю, проста: кое-кто на Земле стремится укрепить вашу монополию в производстве космических средств передвижения. Для этого вы и стараетесь. Вот такие у вас обязанности, инспектор.
– Слушайте, вы, – процедил инспектор. – Перестаньте разводить демагогию. Вы прекрасно понимаете, что это было омерзительно. Вся ваша так называемая охота. В чем она состояла? Вы вероломно напали на семью свободных существ. Вы стреляли в них гипноголовками своего любимого Шнейдера. Потом вы подчинили их своей воле. Омерзительно – другого слова нет.
