Мы с Тама-Нго хотели повидать Чамли, для того и заявились в его сектор. Вообще-то, говоря откровенно, обычно не слишком-то мы рвались тут бывать, потому что Чамли — изрядная таки сволочь и общаться с ним бывает довольно противно. Но он нам в прошлый раз обещал протонный генератор показать с какой-то модерновой суперзащитой — а это было кстати, потому что мой потек. Может, купим.
Правда, Тама-Нго всю дорогу ныл и канючил, что он Чамли не любит, что Чамли на него не так смотрит, что он Чамли убьет когда-нибудь и в Место Блаженного Упокоения ему тогда не попасть. Что, чем туда лететь, он лучше сам мне генератор сделает. Но этого я ему не мог доверить при всем уважении.
— Ты уже сделал нам синтезаторы белка, — говорю. — С меня хватит.
— Ты, Воин Простора, Проницающий Нечто, вечно недоволен, — говорит. — Синтезаторы получились хорошо.
— Это, — говорю, — по-твоему. А я жареных древесных змей не ем. И этих твоих медуз маринованных — тем более. А на бутерброд или на чашку кофе их теперь не уговорить, даже вежливо. Зачем ты вообще вселил в них духа, не понимаю.
— Терпеть, — говорит, — не могу вещи без души.
— Угу, — говорю. — В этом все и дело. А что может отчебучить генератор с душой — я себе даже представить не могу. Вот ты представляешь?
— Да я, — говорит, — выберу духа повеселее, — и улыбается.
— Нет, — говорю, — спасибо. Мы лучше по старинке. Без твоих магических штук. Чтоб работало, когда включишь.
А он тяжело так вздохнул и сказал обреченно:
— Ты — Дитя Мира, Наполненного Механическим Барахлом. Высокое тебе не понять, — помолчал немного и говорит печально, — Но если я Чамли убью, грех будет на твоей душе.
И мне осталось только согласиться, потому что я-то был в Тама-Нго уверен на сто восемьдесят процентов. Все эти разговорчики об убийстве — поза пиратская, а так мой пацифист и мухи не пришлепнет. Пожалеет.
У мухи же душа. Как можно.
Но Чамли его действительно достал. Я бы тоже бесился.
Поэтому по дороге Тама-Нго был жутко скучный. А перед самой посадкой вдруг ни с того, ни с сего воспрянул духом. И разулыбался.
Настроение меняется, как вектор силового поля.
— Чего, — говорю, — полегчало?
Жмурится и выдает:
— Чамли тут нет.
— Откуда это ты знаешь? — спрашиваю, а сам захожу на посадку, на стоянку для гостей.
Воздевает очи и заламывает руки.
— Это можно еще из космоса заметить, — говорит. — Теперь тут — порядок.
Я смолчал. Кораблик поставили — вышли. Елы-палы, точно — порядок. Ну образцовый космодром — даже машины ремонтной службы новые, надраенные и в полной боевой. Держите меня.
— Правда, — говорю. — Что-то тут не так.
Тама-Нго улыбается: «Ну да. А я о чем и толкую».
Зашли в штаб. Ну полнейший отпад — и тут порядок. То есть, обычно в таких местах — дым коромыслом, только уворачивайся, а тут — цивильненько так все занимаются своими делами. И упившихся в хлам не видать. И отношения никто не выясняет. Просто светский салон какой-то. Да, думаю, давненько мы тут не приземлялись.
Я смотрю на Тама-Нго, а он показывает мне глазами:
— Во-он теперь их адмирал. В углу под светильником.
Я посмотрел. Так не бывает.
Стая Чамли отличалась чем — у него народ страшно нетерпим был ко всему «ксено» — это раз. Ни одного нелюдя, никогда, ни под каким видом. А два — просто команда упертейших женоненавистников. Крутые, если вы понимаете, про что я толкую. Курица — не птица. Девочки тут селились только от очень уж большой нужды — и сбегали, как правило, при первой возможности. Оставалась только очень особая женская порода, потому что не каждый будет терпеть издевательства по доброй воле. А женщина-пилот вообще тут могла образоваться только через Чамлин труп: он считал, что это худшая примета из всех мыслимых.
Но.
Деваха — невероятных размеров в смысле мускулатуры. Высоченная. Боевая машина. Я непроизвольно вспомнил Снайкину Аду — даже поплохело слегка. Собственно говоря, если б не прическа и не звезда с блестками вокруг левого глаза, я б вообще не догадался, что деваха. Просто крейсер с антиплазменной броней — и бронежилет приподнят грудью на сантиметр, и не факт, что это у нее грудь, а не амортизирующая прокладка.
Но такой хвост — торчком на макушке — и эта звезда, нарисованная вокруг глаза — это женщина с Мортиса. А на Мортисе, как известно, страшных женщин не бывает — все красотки. И большинство — стервы. И как мортисянка тут оказалась, так выглядит, прижилась и адмирал — воображения не хватает себе представить.
Но вокруг этого чудовища — Чамлины асы с любезными мордами. А рядышком с ней, только что не под мышкой — этот маленький лавиец, бывшая Чамлина пассия и пилот.
Офонареть.
И тут нас Рыжий заметил и машет руками:
— О, Проныра с Тама-Нго! Валитесь сюда, давно не были!
Ну, что делать — отступать уже некуда. И тут я вижу, что Тама-Нго не больно-то и хочет. И мы подходим, Тама-Нго здоровается с чудовищем за руку, и мне тоже приходится — а чудовище улыбается славной человеческой улыбкой и говорит:
— Я — Луис. Мне о вас рассказывали. Рада видеть.
И голос у нее — конечно, не бас, но, знаете ли, и не сопрано.
Мы остались. И нам тут же организовали травник, ром, лаконские сигареты, плюшки, музыку и пообещали послать техника посмотреть генератор. И чудовище очень толково всем этим распоряжается, а народ смотрит ей в рот и не отсвечивает.
А манера у чудовища, между прочим, ничего общего с Чамлиной не имеет. Королевственная такая. Спокойная и любезная. Другой адмирал, чтоб народ почесался, полчаса матерится и выходит из себя, а эта: «Мальчики, надо бы… А еще хорошо бы… Старина, ты не мог бы…» — и дело в шляпе.
Просто, как говорится в отсталых мирах, государыня божьей милостью. И даже вроде бы не такое уж и чудовище, если присмотришься. Но все-таки у нас везде свербело у нее спросить: «Как дошла ты до жизни такой?»
В конце концов, я набрался храбрости и спрашиваю:
— Слушай, Луис, а вот ты же с Мортиса, а мортисянки обычно в таких мирах, как наш, не задерживаются… Чего ты тут зависла?
Рассмеялась. Говорит:
— Да что вы, ребята. Я не с Мортиса. Я с Аллариа.
— Впервые слышу, — говорю. — И потом, ты эту звезду рисуешь…
— Ну что тебе сказать? — говорит. — По крови я — мортисянка. Звезду рисую недавно. Так, по обычаю. А на Аллариа я родилась.
— Так вот, на Аллариа я родилась. Не слыхали? Колония Мортиса. Урановые рудники, плутониевые, палладиевые. Платина. Тяжелое, одним словом, место во всех смыслах. Не курорт совсем. Двукратное тяготение, в атмосфере метана больше, чем кислорода, из флоры и фауны — только местные вирусы, которые очень людям обрадовались. Присылайте открытки с видами.
Поселение там уже лет сто тридцать — сто сорок. Сначала в этот мир хотели высылать по этапу преступников, устроить вроде ссыльнокаторжного поселка, но потом этот проект зарезала Служба Контроля над Чистотой Вида. Особенно насчет преступников мужского пола. Ну, ну, что смешного-то? Есть такие и на Мортисе, представьте себе. Везде есть. Но Служба Контроля рассудила, что бедняги еще могут исправиться и потом иметь здоровое потомство. Генетики выли и зубами щелкали, но Этическая Комиссия отстояла. И в итоге набрали туда только баб-добровольцев с генетическими изъянами, с пожизненным запретом вступать в брак. Не все ли вам, мол, равно, где работать с таким-то личным шифром.
Приличное место и отличная зарплата. И почетная служба, как трубили во все трубы.
Ну а потом с добровольцами поступили так, как на Мортисе всегда поступают — мягко стелют, а жестко спать. Сообщили подписавшим контракт, когда те прибыли на место, что обратно им дороги нет. Мол, в ДНК происходят необратимые изменения, да такие, что не только храни Матерь с ними детей иметь, а даже близко подходить к субъектам противоположного пола категорически не рекомендуется.
В общем, папаша-Мортис смахнул скупую слезу и помахал своим негодящим дочуркам ручкой на прощанье.
Специалистов подбирали очень тщательно, так чтобы ни в ком на Аллариа недостатка не было. Не только горняков — педагогов, врачей, психологов, весь обслуживающий персонал для космопорта — чтобы все были под рукой на всякий случай, родные, чтобы с Мортиса никого не требовать. Для полной автономности базы. Причем грузовики тоже родные, и пилоты свои, с Аллариа — долетаем до базы, где обогатительный комбинат, сваливаем и улетаем обратно, а на Мортис ни ногой. Ни-ни. Грузовик-то грязный и сама ты не чище.
В самом начале этой эпопеи среди поселенцев еще были мужчины. Сохранились хроникальные съемки. Правда, мужчин было немного совсем, так, одно название — для поднятия боевого духа. И потом — с генетическими изъянами, причем не моральными, а физическими, короче говоря, с ног до головы хворенькие, для этого мира совсем непригодные. И, если откровенно, они на Аллариа не жили, уж тем более не работали, а только мучились, бедные, правда, недолго. Y-хромосома вообще штука неустойчивая.
