Но вскоре миру стало не до России с ее загадочными стройками…
Родителям Илья так и не позвонил. Никак не мог решиться, кроме того, не знал, что им скажет.
Что его ни за что выгнали из университета, осудили как тунеядца, а потом вынудили пойти добровольцем в армию? И все в течение суток? К своему стыду, он не был уверен, что они в это поверят, хотя ему, может быть, и не скажут. Мама, скорее всего, будет плакать, отец спросит, чем он может помочь. А чем он может помочь? Да ничем. Зачем-то Илья срочно понадобился то ли Комитету, то ли Министерству обороны. Но с какой целью? Учился он неплохо, но гением не был, развитыми физическими данными не обладал, обычный студент-хорошист.
— Может, не явиться завтра в военкомат? — подумал Илья. — Ну и что дальше? В общаге его быстро найдут, у родителей тоже. Верных друзей и подруг, которые, рискуя вляпаться в серьезные неприятности, стали бы укрывать его на конспиративных квартирах, у Ильи не было, опыта нелегальной жизни тоже. Да и не хотелось такой опыт приобретать. Надо было идти в этой истории до конца. Или не подписывать контракт и не брать деньги. Теперь сделанного не воротишь.
Все утро он потратил на магазины. Купил несколько пар прочного, хорошего нижнего белья, бритвенных станков, новый мобильник с небольшим текущим счетом и отдельно новую сим-карту на всякий случай, а также разную мелочевку. Закончив с покупками, Илья пошел в парикмахерскую и сделал короткую, уставную прическу. По какой-то причине ему не хотелось сидеть перед равнодушным армейским парикмахером, уж лучше посидеть последний раз в кресле дорогого салона под касающимися головы нежными женскими руками. Как часто он будет общаться с женским полом в ближайшие три года, Илья не знал, но сильно подозревал, что это будет гораздо реже, чем хотелось бы.
Потом пошел в ресторан. Илья давно хотел сходить в дорогой ресторан просто так, один, заказать самые дорогие блюда и коньяк, забыть хоть ненадолго о надоевших пельменях и макаронах. Раньше об этом можно было только мечтать, денег хватало только на студенческую еду и дешевое пиво. Сейчас деньги не имели значения. Мелькнула мысль позвать в ресторан свою нынешнюю подругу, Иру, но, подумав, Илья понял, что не хочет этого. В общем-то, с Иркой у него глубоких отношений не было, ждать его из армии она не будет, да и в любви ей признаваться Илья не горел желанием. Да и что было-то? Гуляли, целовались последние три месяца, пару раз оказались в одной постели.
Первый раз все как-то само получилось: помощь в черчении технологической схемы для курсовика, засиделись допоздна, после пили вино, слушали музыку, соседей не было… ну и вот. Однако утром Ира сказала, что они поступили неправильно, что, конечно, ей было с Ильей хорошо, но чувства сначала надо было проверить. Но, дескать, что случилось, то случилось. Илья, в принципе, был не против проверки чувств. Вот и проверяли, периодически встречаясь во время долгих прогулок по Москве, в общих компаниях друзей (Ирка училась на одном факультете с Ильей, но в другой группе), да во время нечастых походов в кино и недорогие развлекательные клубы. И, как понял Илья, проверка показала, что чувств скорее нет, чем есть. Не складывалось у них ничего. Илье было не то чтобы плохо с Иркой, просто не возникало ощущения чего-то главного, единого и очень дорогого для них обоих, ни в разговорах, ни в интересах, ни, честно говоря, в постели. Просто все катилось вперед по инерции отношений.
Илья был уверен, что если он позвонит Ирке и все расскажет, то она приедет. И у них будет романтический ужин в дорогом ресторане, и если он захочет, то и любовь в лучшем гостиничном номере с шампанским и свечами. Ира — девушка хорошая и скрасить Илье последний день на гражданке посчитает своим долгом. Все-таки не чужие люди, хотя любви и не сложилось. Загвоздка была в том, что Илья этого не хотел. Не хотел выглядеть жалким в ее глазах, не хотел фальшивых слов и искреннего сочувствия. В их студенческом круге уход из университета с попаданием в армию был уделом проигравших, и читать невысказанное американизированное слово «лузер» в Иркиных глазах Илье не хотелось. Секс напоследок этого тоже не стоил.
В ресторане оказалось не так хорошо, как Илья думал. Оказывается, и к ресторанам, чтобы получать от их посещения удовольствие, надо иметь привычку. Илья пошел в самый лучший из тех, про которые ему говорили (и где никогда не бывал), и там растерялся. Обилие хрусталя и белоснежные скатерти, услужливые официанты, шикарное меню — в своем джинсовом костюме он чувствовал себя инородным телом во всем этом великолепии.
Официант был вежлив и услужлив, он не позволил себе ни лишнего слова, ни взгляда, но Илья чувствовал себя так, как будто его прилюдно обсмеяли. Коньяк помог расслабиться, но не до конца. Еда была вкусной, но не настолько, насколько он воображал.
Вечер прошел скомканно. Сдавать белье и вещи, принадлежавшие общежитию, Илья не стал, надо будет — сами возьмут, пропадут — не беда. Четыре года армии казались какой-то стеной, водоразделом, и думать о том, что будет после них, не было ни малейшего смысла. Соседи, как всегда, где-то пропадали до позднего вечера. Илья собрал рюкзак с вещами и ушел на улицу догонять еще не до конца выветрившийся старый коньяк свежим пивом. Гори оно все огнем…
Кабинет 305 тушинского военкомата был местом популярным. Сразу при входе на третий этаж один милиционер отбирал мобильные телефоны и паспорта призывников, а второй, отметив в своем служебном наладоннике фамилию, направлял их после этого к дверям кабинета. Не ожидавший такого приема, Илья все же успел, задержавшись перед входом на несколько секунд, отправить на телефоны родителей записанное раньше сообщение. Накануне вечером он сделал видеозапись, где подробно рассказал о произошедших с ним событиях и приложил фотографии контракта и повестки. Сейчас нажатием одной кнопки он быстро переслал весь пакет информации, после чего спокойно отдал свой аппарат милиционеру.
Очередь перед кабинетом была человек в пятнадцать, но двигалась быстро. Входивший призывник пропадал в дверях кабинета на три-четыре минуты и, выйдя оттуда, вставал в одну из очередей во врачебные кабинеты медкомиссии, которые находились здесь же, занимая большую часть третьего этажа. На первый взгляд, парни в очереди были большей частью младше Ильи.
— Вы по контракту? — спросил он ближайшего соседа по очереди.
— Не, повестка пришла, — ответил белобрысый парень со следами похмелья на лице. — Восемнадцать стукнуло, призыв. Полтора года священного долга, ага… Здесь вон много с нашего района. — А ты нет?
