– Погоди, – едва подумав об этом, Ян уже знал, зачем пришел радиотехник. – Ты боишься лишиться лент, не правда ли? Если ты их оставишь, жара их разрушит. А Старейшины проверяют весь личный багаж, чего прежде никогда не делали, и они захотят выяснить, что у тебя в коробке. Так какой же помощи ты ждал от меня?
Ли не ответил, потому что это было очевидно.
– Ты собирался просить, чтобы я это спрятал в своем оборудовании? Рисковал жизнью из-за паршивых лент?
– Я не знал.
– Надеюсь на это. А ну-ка сядь, стоя ты мне действуешь на нервы. Вылей чай в раковину, я налью тебе кое-что получше. Тоже незаконное, как и ленты, только не в такой мере наказуемое.
Ян открыл кабинет и вынес пластмассовую бутылку, полную прозрачной жидкости легального вида. Он налил два бокала и протянул один из них Ли.
– Выпей, тебе понравится, – он поднял собственный бокал и отпил половину.
Ли подозрительно понюхал, потом пожал плечами и отхлебнул добрый глоток. Глаза у него расширились, но все же он сумел проглотить, не закашлявшись.
– Это… я никогда такого не пробовал. Ты уверен, что это можно пить?
– Более чем. Помнишь, я выращивал яблоки за магазином. Маленькие такие, величиной с большой палец. Они очень сладкие, и на дрожжах сок очень хорошо бродит. Я получил яблочное вино крепостью где-то в двенадцать градусов. Затем поместил его в мощный морозильник и выбросил лед.
– Весьма остроумно.
– Должен признать, что первоначальная идея принадлежит не мне.
– Но это очень простой способ концентрировать спирт. Вообще-то чем больше пьешь, тем вкуснее он кажется.
– Это тоже не открытие. Ладно, давай, я тебе постелю. А потом ты сможешь показать мне некоторые из этих кассет?
Ли нахмурился.
– А как же наказание смертью?
– Будем считать, что первые мои страхи рассеялись. Это был всего лишь рефлекс. Корабли опаздывают, они могут вообще не появиться. Чего ради я должен бояться возмездия Земли, которая отсюда в таком удалении? – он порылся в кассетах, читая некоторые названия. – Все это довольно невинно – дребедень, хотя и слишком горячая по стандартам этой планеты. Но ничего политического.
– Что значит – политическое?
Ян вновь наполнил бокалы и поглядел в свой.
– Ты наивен, – сказал он. – И ты даже не можешь понять, что значит это слово. Ты слышал, чтобы я когда-нибудь говорил о Земле?
– Нет. Но я никогда не думал об этом. Но мы знаем о Земле из видеолент, и…
– Здесь, на Халвмерке, вы не знаете ничего. Эта планета на пороге смерти, концентрационный лагерь на краю небытия. Заселение произошло в результате насильственных миграций или политических ссылок. Неважно, это где-то записано. Это всего лишь сельскохозяйственная машина, обслуживаемая немыми фермерами. Она обязана поставлять продукты на иные планеты с максимальной выгодой и минимальными затратами. Земля… Сейчас это кое-что еще. Элита наверху, пролы на дне, а все, кто между, закреплены на месте, как кнопки на панели. Всем это не по душе, кроме тех, кто наверху, но у них то достаточно могущества, чтобы так длилось веками. Это ловушка. Болото. Без выхода. И это все, что я тебе скажу. Так что оставь кассеты. Я о них позабочусь. И почему только, черт побери, мы должны рисковать собой ради каких-то тривиальных кассет? – с внезапным гневом он стукнул бокалом. – Что-то там происходит, и я не знаю, что именно. Корабли всегда прибывали вовремя. А теперь – нет. И они вообще могут не придти. Но у нас есть кукуруза, и если они придут, она понадобится…
Усталость и спирт потащили его вниз. Он допил последний глоток из бокала и махнул Ли, указывая на дверь. Ли, прежде чем открыть ее, оглянулся.
– Ты мне ничего сегодня не говорил, – сказал он.
– И я не видел этих чертовых кассет. Спокойной ночи.
Ян знал, что прошло три полновесных часа, но казалось, что свет и звонок вытянули его из сна лишь через секунду после того, как голова упала на подушку. Он потер слипающееся веки и почувствовал гадкий вкус во рту. И начался очень длинный день. Пока заваривался чай, он вытряхнул из бутылки пару стимуляторов, взглянул на них и добавил третий. Очень длинный день.
Прежде, чем он допил чай, раздался тяжелый стук в дверь, и он не успел даже встать, как она распахнулась. Один из Тэкенгов – он забыл его имя – сунул голову в проем.
– Все загружено кукурузой. Кроме этой машины, как ты сказал, – на его лице были полосы грязи и пота, и он выглядел не менее усталым, чем Ян.
– Хорошо. Дайте мне десять минут. Можете прорезать люки.
Нелегальные ленты Ли были среди инструментов машины, запечатанные на замок. Вся одежда и личные вещи, которые ему понадобятся, уместились в сумке. Когда он мыл чайный прибор и расставлял по нишам своего кабинета, на потолке вспыхнула красноватая вспышка. Точка превратилась в линию и стала очерчивать в металле круг. Когда он протолкал кровать, стол и кресла через переднюю дверь, круг стал полным, и металлический диск с лязгом упал, глубоко утонув в пластиковом покрытии. Ян бросил сумку через плечо и вышел, заперев за собой дверь.
Его автолавка должна была выезжать последней. Казалось, что работали все. Из ближайшей силосной башни змеился огромный шланг и примыкал к борту машины. Человек наверху закричал и замахал руками, и шланг изогнулся, когда хлынул поток зерна. Шланг забился у человека в руках, и Яна осыпало золотым дождем, прежде чем мужчина навалился всем телом и сумел заставить кукурузу сыпаться в машину в свежепрорезанное отверстие.
Ян стряхнул зерно с плеч. Зерно было длиной со средний палец, сморщенное после вакуумной дегидрации. Чудесная пища, лабораторный продукт, богатый протеином, витаминами, питательными веществами. Его можно переработать в питание для младенцев, в еду для взрослых, и кашу для старцев, и все равно это блюдо будет содержать все необходимые вещества для жизнедеятельности. Совершенная пища. Для экономичных рабов. Одно плохо – то, что ему не свойственен вкус многих других продуктов.
Заскрипел металл – угловые домкраты снимали машину с бетонной подушки. На открывшимся под ней черном пятне уже находились люди, они топали во тьме, выкрикивали ругательства, устанавливали и закрепляли колеса. Все происходило одновременно. Как только резервуар был установлен в надлежащее положение, они взобрались по трапу наверх. С крыши спрыгнули грузчики, и насос остановился. Деятельность была так хорошо скоординирована, что человек, натягивающий пластиковые оболочки на свежепрорезанное отверстие, протестуеще закричал, когда машина тронулась вперед, поднимаясь по мере того, как въезжала на пандус. Когда она оказалась наверху, ее поставили на тормоза, на то время, пока механики копались под ее массивным корпусом, проверяя контакты, которые бездействовали четыре года.
