В Москву Дубравин прибыл в субботу. С бьющимся сердцем бродил он по улицам и площадям столицы, вглядывался в лица прохожих. Мимо шли люди, празднично одетые, веселые, оживленные. Они толпились у магазинов, кинотеатров, спешили куда—то. Может, в парк, на стадион, за город, на свидание… Жизнь шла своим чередом.
«А я куда? — подумал Дубравин и решил: — Поеду—ка в клуб космического института!»
В этом клубе, где по субботам и воскресеньям выступали лучшие артисты, кроме профессоров и слушателей института, зачастую можно было встретить и космонавтов. Приезжая в Москву, они непременно заглядывали туда, чтобы повидаться со своими преподавателями, друзьями, товарищами по труду.
— Вася! — вдруг услышал Дубравин свое имя и быстро оглянулся.
Повернувшись к нему в пол—оборота, у зеркала в вестибюле стояла полная девушка и поправляла светлые шелковистые волосы. Это была инженер Ярова, включенная в состав экспедиции на Марс.
— Здравствуй, Женя! Вот так встреча! Признаться, не ожидал увидеть тебя здесь, — обрадовано проговорил Дубравин и крепко пожал руку девушки. — Слышал, что ты хочешь лететь на Марс.
— Ты не ошибаешься. Давно ли с «Комсомолии»?
— Хожу по Земле буквально только с утра. Прилетел сегодня. Да, могу порадовать! Подготовка корабля завершена. Тебя на нем поджидает уютный кабинет, битком набитый автоматикой и медициной. Ты же собираешься совмещать и обязанности врача…
— О делах потом. Разве не знаешь, клуб предназначен для отдыха, — Ярова улыбнулась. — Кстати, не назначено ли у тебя здесь свидание? Ты светишься весь, словно красное солнышко.
— Ну что ты! Сегодня я свободен, как ветер.
— Тогда проводи меня, пожалуйста, в зал. Не хочется быть одной, — откровенно призналась девушка.
Осмотрев выставку картин знаменитых художников, Дубравин и Ярова расположились в одной из комнат отдыха, уютно обставленной мягкой мебелью.
— Почему ты не расскажешь, как вы поймали передачу с Цереры? Это же страшно интересно! — начала разговор Ярова.
— А ты в курсе дела?
— Как же! Сам знаешь, газеты этому событию отводят значительное внимание. Обидно, что принятые вами сигналы до сих пор не смогли расшифровать.
— Признаюсь, меня все это настолько заинтересовало, что я хотел отказаться от отпуска и остаться на станции. Не разрешили! Все вечера перед отлетом на Землю просиживал над копией передачи, записанной на пленку, — Дубравин все более воодушевлялся. — Мне кажется, Женя, что я нащупываю путь к ее разгадке. Пытался перекладывать мелодию передачи на ноты.
— Сыграй, пожалуйста, ее! — попросила Ярова.
Они подошли к пианино, стоявшему у стены. Дубравин осторожно ударил по клавишам. Один раз, другой и тихо стал имитировать странную мелодию, сопровождая свое необычное пение несложным аккомпанементом.
Девушка внимательно вслушивалась в звуки. Она, как и все, тоже хотела проникнуть в смысл таинственных сигналов.
Более часа провели они за этим занятием. Может, сидели бы и дольше, но шум расходившихся из клуба посетителей напомнил, что уже поздно и им тоже пора по домам.
Возвратившись в гостиницу, Дубравин долго не мог заснуть. Опять та же причина, которая в последнее время совсем лишила его душевного покоя. Сигналы с Цереры — они постоянно звучали в его ушах. И даже здесь, в период отпуска, когда бы, казалось, только и забыть о делах.
Неделя, которую Дубравин провел в Москве, оказалась для него не временем отдыха, а напряженной работы. Уединившись в номере сорокаэтажной гостиницы, он почти только и занимался прослушиванием пленки с записанными на ней сигналами с Цереры. То пробуя найти в передаче какой—то такт, то выискивая в ней одинаковые звуки, космонавт буквально ломал голову над раскрытием ее смысла. Не в характере Дубравина было бросать какое—либо дело незавершенным.
Однажды, включив радиоприемник, он случайно поймал американскую передачу. К удивлению Дубравина — он—то хотел отвлечься от навязчивой мысли! — передача была посвящена радиосигналам из космоса.
Дубравин поближе подсел к приемнику, внимательно вслушиваясь в иностранную речь:
«…В конгрессе Северо—Американской федерации поднят вопрос о необходимости срочного атомного вооружения искусственных спутников для борьбы с межпланетной опасностью. Всякое промедление с созданием мощных атомных космических баз может оказаться гибельным для население земного шара.»
Дубравина передернуло.
Оказывается, вскоре после сообщения в советской печати о таинственных сигналах с Цереры падкие на сенсацию радиокомпании западного полушария подняли вокруг всего этого большую шумиху.
«Земному шару угрожает опасность! Ультиматум из космоса! Земля находится накануне космического вторжения! Мы — беззащитны! Запрещение атомного оружия было поспешным!» — то на одном, то на другом языке, словно попугай, выкрикивал заокеанский диктор.
Дубравин выключил радиоприемник. Почему—то неожиданно вспомнился забытый мотив. Дубравин задумался. Вдруг он вскочил со стула и бросился к стоящему в углу комнаты пианино.
— Мысль! Идея! — воскликнул он. — Фа! Фа! Фа—диез!.. И вот Василий уже сидит за пианино, подражая звукам, пришедшим с чужой планеты. — Да! Эти звуки должны обозначать название станции, планеты или имя тех, кто их передает. Они повторяются вначале и в конце передачи. Жалобные же звуки — не просьба ли это о помощи? Там что—то случилось! Ведь может быть и такое! Значит, есть на Церере живые существа?!
Дубравина сильно взволновало неожиданное открытие. С кем посоветоваться? Он нетерпеливо позвонил Яровой.
— Женя! Добрый день! Мне кажется, что я близок к расшифровке послания с Цереры… Да!.. Если можешь, приезжай скорей! — почти кричал Василий в телефонную трубку.
Ярова не заставила долго ждать. Вскоре, раскрасневшаяся и запыхавшаяся, она появилась в дверях комнаты.
— Ну, что у тебя нового? Выкладывай!
Дубравин подробно познакомил ее со своими догадками. Ярова, внимательно слушавшая его, заключила:
— Твое предположение, по—моему, убедительно. Надо о нем срочно сообщить в космический институт.
Вызвали такси. По дороге Ярова заметила шутливо:
— Ты, Василий, начинаешь походить на влюбленного поэта: побледнел, волосы взъерошенные, взгляд туманный. Настоящая жертва искусства.
— Не до смеха сейчас, Женя.
— А я и не смеюсь.
В космическом институте, где занимались расшифровкой сигналов, Дубравин пробыл до глубокой ночи. Его сообщение помогло дополнить результаты уже проделанной учеными большой работы.
Космонавт высказал предположение, что мелодичный тон передачи, возможно объясняется тем, что язык существ, населяющих Цереру, представляет собой сочетание слов с музыкой, и попросил ученых привлечь к расшифровке сигналов соответствующих специалистов.
