Мартинес знал, что его сообщение уже отправлено на «Лос-Анджелес» военными лазерными передатчиками, но пройдет еще двадцать четыре минуты, прежде чем его сообщение (с учетом красного смещения) достигнет крейсера, и еще по крайней мере столько же, прежде чем Мартинес узнает, какое решение принял Кандинский.
Он добавил к сообщению наблюдаемый курс Блитшартса и рассчитанный прогноз движения и закончил передачу. Он попытался откинуться и чуть не упал — кресла, сделанные для лайонов, плохо подходили людям. Абаша резко оборвал разговор с очередным любопытствующим.
— Принимать сообщения только по военному каналу, — приказал он коммуникатору. — Прочие только регистрировать.
— Так точно, милорд.
Абаша развернулся к Мартинесу:
— И что теперь?
Мартинес встал и отпихнул свое кресло.
— Теперь мы будем ждать целый час, пока придет ответ, и отбиваться от фанатов Блитшартса, которые станут звонить именно к нам. — Тут ему в голову пришла неожиданная мысль. — Ой! — добавил Мартинес. — Мне кажется, сейчас самое время поставить в известность командующего Эндерби.
Мартинес не заметил, когда в диспетчерском управлении появился Эндерби: он был занят расчетом траектории яхты Блитшартса, что должно было облегчить спасателям процедуру стыковки. Оптические следящие устройства, размещенные на кольце, плохо годились для этой работы. Они только время от времени улавливали солнечные блики, отраженные черными бортами яхты, и делать расчеты на основании этих наблюдений было трудновато. Даже трехмерные экраны диспетчерской были слишком малы, чтобы разглядеть в необходимых подробностях далекое судно, поэтому Мартинес вытащил из запасников наушники (рассчитанные на людей) и спроецировал картину на зрительный центр мозга. В его сознании возник образ бесконечной темной пустоты. Он создал в ней образ яхты, используя изображение и технические параметры корабля, взятые при помощи личного кода Эндерби из архива регистрации судов. Сотворив «Черного Скакуна», он расположил под соответствующим углом солнце и велел модели кувыркаться до тех пор, пока не добился, чтобы сверкание светила на ее обшивке не стало давать приблизительно ту же картину, которую он наблюдал через телескопы на кольце. Эту картину можно будет уточнить, когда подоспеют данные, полученные с лазерных дальномеров, прочесывающих сейчас предполагаемую траекторию яхты.
В нормальных условиях сближение с яхтой не представляет для служебных катеров особой сложности. Это небольшие суда, приспособленные для одной и той же цели — быстрой транспортировки одного пилота, — способные выдержать большие ускорения и частую смену курса. Яхта должна быть способна на резкие изменения направления, иначе ей не выиграть гонку; а военный катер должен быть достаточно крепок, чтобы не развалиться до того, как выполнит любое неожиданное задание.
Но Мартинес понимал, что еще никто не пытался произвести сближение судов в таких дурацких условиях. Яхта кувыркалась таким заковыристым образом, как будто специально задалась целью обескуражить любого, кто попытается подойти к ней. Наверное, при этой болтанке Блитшартс давно уже потерял сознание. На «Черном Скакуне» был только один люк, и лодка постоянно крутилась, не давая подойти к ней с нужного бока. Люк располагался спереди от центра тяжести яхты, и подобраться к нему было не легче, чем ухватиться за кончик палки, которой размахивает взбалмошный ребенок.
Мартинес отчаянно пытался придумать, что делать с этой бултыхающейся в пространстве посудиной. Построив модель стандартного флотского катера, он попытался подвести ее к яхте, но раз за разом катер разбивался вдребезги, так и не добившись успеха.
Если бы это происходило на самом деле, погибли бы сразу два пилота — и Блитшартс, и водитель спасательного катера.
От дальнейших экспериментов его отвлек запах яблока. Наверное, того самого, которое чистил Абаша, или запах рассыпавшихся по полу очистков — этот запах напомнил ему, что он в последний раз ел полдня назад.
Сохранив модель, он сорвал с головы наушники.
— Арт, — спросил он, поворачиваясь к столику Абаша, — у тебя, случайно, не осталось яблока? Или еще чего-нибудь поесть?
И тут до него дошло, что на мундире стоящего перед ним человека многовато галунов для простого лейтенанта.
— Господин командующий!
Мартинес вскочил, выпятив подбородок. Многострадальное седалище, больше часа вынужденное провести на стуле, сделанном для неземлян, отчаянно заныло.
Командующий флотом Эндерби снисходительно посмотрел на Мартинеса.
— Вольно, лейтенант, — сказал он.
— Слушаюсь.
Эндерби посмотрел на экраны, на которых красовалась нарисованная Мартинесом незадачливая яхта.
— Непростая задачка, верно?
— Похоже на то, сэр.
Мартинес скрипнул зубами от боли. От гнева, охватившего Эндерби во время их последнего разговора, не осталось ни следа: командующий снова был самим собой, информированным обо всем, что происходит в его ведомстве, но не вникающим в детали, которые были делом нижестоящих. Мартинес так и не смог решить для себя вопрос, было ли это результатом особой тупости или мудрости командующего.
— Боюсь, что для Блитшартса это последняя гонка, — заметил Эндерби. — Я не могу позволить флотскому катеру разбиваться, пытаясь вытащить яхту из явно безнадежной ситуации. — По лицу Эндерби промелькнуло выражение сострадания, затем он снова перевел взгляд на Мартинеса: — Позвони в буфет и закажи чего-нибудь, если хочешь. Можешь сослаться на меня.
— Слушаюсь, милорд, — рука Мартинеса задержалась над нарукавным дисплеем. — Заказать вам чего-нибудь, господин командующий?
— Нет, спасибо. Я уже пообедал.
Мартинес почувствовал, что изрядно проголодался. Он заказал суп, салат, несколько сэндвичей и чашку кофе. Пытаясь не хромать, ступая на отсиженную ногу, он убрал лайонское кресло и заменил его другим, рассчитанным на людей. Аккуратно опустившись в него, он опять посмотрел на картинку, застывшую на экране.
В ноздри ему опять ударил запах яблок. Он покосился на Абаша, по-прежнему сидящего за столом. Абаша глядел на рабочие экраны, но по прямой осанке и нарочитой внимательности его жестов было понятно, что он всей кожей чувствует присутствие в помещении командующего флотом метрополии.
Носовой платок Абаша с горкой яблочных очисток лежал возле него на столе. Мартинес протянул к нему руку — это был рефлекторный жест, въевшаяся в натуру забота о том, чтобы рядом с командующим флотом не было никакого мусора, — и огляделся по сторонам, прикидывая, куда бы его выбросить.
