Алька на мгновение онемела. Но улыбка её не предвещала ничего хорошего.
— Что ж, признаю, — сказала она. — Впрочем, меня утешает, что у меня ещё куча времени для этого, — ведь в вас-то я не влюблюсь!
Но Робика не так легко было победить в логическом споре.
— Понимаю, — сказал он. — Ни твой брат, ни я в счёт не идём. Ну, а Ион?
— Перестань, Робик! — крикнул Ион. — Вот уж действительно разговор на уровне детского сада!
Робик обиженно поклонился.
— Пожалуйста, — сказал он. — Я вообще могу замолчать.
Наступила довольно-таки неприятная минута молчания.
Её прервал Алик. Вот уж кого искренне забавляла вся эта ситуация.
— Итак, наша очередь, Алька! — сказал он, скрывая смех. — Ты на один час старше, ты и начинай.
Она серьёзно кивнула.
— Нам по тринадцать лет, — сказала она. — Мы родились на Старой Родине, в области Европы, в городе Торунь.
— Где родился Коперник, — вставил Робик, — древний астроном, который первым сказал…
— Зна-а-аем! — застонали разом Ион и Алик.
— … что Земля и остальные планеты образуют гелиоцентрическую систему, — неумолимо продолжал Робик. — Основное произведение называется «О вращении».
Алька снисходительно выдержала паузу, но, к счастью, Робик замолчал.
— Мы родились в Торуни, в родном городе отца. Но с того времени, когда отец с матерью перешли на работу в пограничные лаборатории Солнечной системы, они на Земле проводят только время отпусков, а мы живём у маминой сестры Индры, в Дели…
— Сейчас, сейчас, — прервал Ион, — не говори, я сам.. …Это. … это. … в А…
— Ну, ну, — ободрил его Алик.
— В Азии! — радостно воскликнул Ион.
— Точно. Ты знаешь географию Земли? — удивилась Алька и продолжала, не ожидая ответа: — Если говорить об увлечениях: меня интересует микрофизика, в основном физика нейтронов. Из практических дисциплин — пилотаж сверхвысоких скоростей. И астрогеология.
— А меня, — вставил Алик, — не интересует ни астрогеология, ни весь этот ваш совместный пилотаж сверхвысоких скоростей. Я интересуюсь поэзией и квантовой геометрией.
— В отделе исследований увлечений, — снова заговорила Алька, — мне тоже посоветовали пилотаж больших скоростей.
— Только пилотаж? И все?
Алик довольно ехидно рассмеялся.
— Ясно, что нет. У Альки отличный голос, и она чертовски музыкальна.
— И всё равно я никогда не буду петь, — взъерошилась она.
— Что, не сможешь?
— Смогу.
— Почему же тогда?
Алька на минуту замолкла. Потом сказала с ангельским спокойствием:
— Отстань. Просто я очень не люблю музыку.
Алик взглянул на Иона, Ион — на Робика, Робик озабоченно покачал головой. Потом он вздохнул и изрёк:
— Нам всем кажется, что это неправда.
Алька сжала губы и отвернулась. Иону стало жаль её.
— Каждый имеет право что-нибудь не любить, — сказал он. — Или, во всяком случае, утверждать, что не любит.
Она поблагодарила кивком головы, направленным, однако, неизвестно почему, в сторону ближайшей пальмы, распушившейся, словно хвост зелёного страуса.
— А мне посоветовали, — гордо сказал Алик, — чтобы я прежде всего старался развивать свои поэтические способности. Они сказали, что искусство — это искусство: тут нет гарантий. Но остаётся ещё квантовая геометрия. Там, правда, меньше дела, чем в поэзии, но, на худой конец, что-нибудь для меня да останется.
И он рассмеялся неизвестно отчего, разве что просто от переполнявшей его радости. И тут же как-то сразу загрустил.
— Я есть хочу, — сказал он.
— Правильно, — подтвердил Робик. — Одиннадцать ноль пять. Время второго завтрака.
Завтракали на берегу бассейна, усевшись на вытащенных из дома летающих креслах. Завтрак, как обычно, был экстра-класса. Разведчик оказался таким же блестящим поваром, как космонавтом, садоводом и так далее, и так далее, и тому подобное…
— Ну и завтрак, — разомлел Алик.
— Чудный! — согласилась Алька.
— Ухм, — забулькал полным ртом Ион.
Кресла мягко покачивались над цветниками. Маленькое облако заслонило Стартовую башню. Над садом в пятый раз за это утро шёл дождь.
Со стороны дома послышалась музыка.
После дождя солнце пригрело сильней — приближался полдень. Опять наступила пора тишины и безделья. Видимо, «здравый рассудок» мог выдержать не более трёх минут такой тишины, ибо ровно через три минуты Алька произнесла фразу, неожиданную, пожалуй, даже для неё самой.
— Спорить нечего: на Разведчике все действительно транс — и супергалактического класса. Но я думала, тут будет гораздо интереснее.
— Что?! Ведь Разведчик… — обиделся Ион.
— Знаю, — прервала Алька. — Разведчик — явление мирового масштаба.
— Разведчик — это восхитительно… — что-то уж чересчур лирически вздохнул Алик.
— Скажи, Робик, — суровым тоном сказала Алька, — чего не может Разведчик?
— Того же, что и я, — улыбнулся Робик.
— То есть?
— Он не может выдумать себя.
— Надеюсь. А кроме этого?
— Всё может.
Алька ткнула указательным пальцем в сторону Иона, и это выглядело как жест публичного осуждения.
— Итак, всё, — грозно сказала она. — Разведчик может сделать и делает все. Что же остаётся нам? Ничего? Не маловато ли?
Наступило молчание.
Ион тотчас почувствовал: она права. По сути дела, их бездеятельность — заранее предусмотренная и даже запланированная каникулярная бездеятельность — была на Десятой Тысяче ужасно утомительной, временами совсем неприятной. До тех пор пока Алька не назвала все своим именем, начистоту, Ион скрывал эти чувства от самого себя. Она оказалась смелее. А может быть, даже честнее.
«Я струсил, — думал он быстро и не без стыда. — Не смог даже сам себе признаться, что для меня… для нас… тут нет дела. Конечно, — продолжал он, — тут самые красивые виды во Вселенной. Можно смотреть, можно даже влюбиться в них и… Вот именно: и что из того? Дальше-то что?»
— Ведь мы же на каникулах, — неуверенно сказал он, чтобы хоть как-нибудь спасти настроение.
Но Алька не хотела соглашаться ни на какие увёртки:
— Не возражаю. Каникулы необычны. Разведчик — первое чудо света, и на нём наверняка ещё есть что осматривать, чем восхищаться и чему удивляться. Но если говорить о нас… о том, что осталось на нашу долю, то я думала… тут будет немного интересней.
— Это правда, — сурово заметил Алик.
Ион почувствовал, что он должен высказать своё личное мнение. Он посмотрел Альке в глаза.
— Я тоже, — сказал он, — я тоже думал, что будет гораздо интереснее.
А Робик делал вид, словно вообще не слышит, о чём идёт разговор.
* * *
Тут кто-нибудь мог бы обвинить Иона и близнецов в том, что у них в головах произошла космических масштабов путаница.
