Малыш уцелел только потому, что был мал и теперь копошился возле мертвых родителей, О'Мара кинулся к нему. Прежде чем поверхности сошлись, ему удалось выловить маленького ФРОБа из зазора и выскользнуть оттуда самому. В какой-то миг О'Маре даже показалось, что он уже не выдернет из щели и ноги.
«Разве здесь место для детей, — сердито подумал он, глядя на дрожащего, покрытого ярко-синими шершавыми пятнами малыша. — Необходимо запретить взрослым, кем бы они ни были, — даже таким могучим, как худлариане, брать сюда детей.»
Но вот опять раздался голос монитора:
— Насколько я могу судить по тому, что слышу, — не без ехидства начал он, — вы самым лучшим образом заботитесь о своем подопечном. То, что малыш здоров и доволен, несомненно вам зачтется…
«Здоров и доволен, — подумал О'Мара, снова потянувшись за веревкой. — Здоров…»
— Но существуют и другие соображения. — Голос звучал все также спокойно. — Может быть, в несчастном случае повинны вы, потому что по небрежности не включили предостерегающие сигналы. К тому же, вопреки прежним отзывам, здесь вы проявили себя как человек грубый и задиристый, а ваше отношение к Уорингу… — Монитор неодобрительно поморщился. — Несколько минут назад вы заявили, что вели себя так, потому что вам все обрыдло. Объясните, что вы имели в виду.
— Минуточку, монитор, — вмешался Какстон, вдруг появившись на экране рядом с Крэйторном. — Я уверен, что все не просто так. Все эти задержки с ответами, это тяжелое дыхание и всякие там приговаривания «баю-баю, малыш» — это все разыгрывается специально, чтобы продемонстрировать, какая он великолепная нянька. Полагаю, следует доставить его сюда, чтобы он лицом к лицу…
— Вовсе не следует, — торопливо перебил О'Мара. — Я готов отвечать на любые вопросы сейчас.
Его воображение уже рисовало ужасную картину: он представил себе реакцию Какстона на состояние малыша; от этих мыслей О'Мара терял всякое самообладание. Какстон не станет долго думать, искать объяснений, не задастся вопросом, можно ли поручать младенца-инопланетянина человеку, который совершенно несведущ в его физиологии. Какстон будет просто действовать — и притом весьма энергично.
Что же касается монитора…
Из истории с несчастным случаем ему, может быть, и удастся выпутаться, думал О'Мара, но если к этому у него на руках умрет малыш, то тут уж не останется никакой надежды. Сейчас необходимо было выиграть время. Четыре-шесть часов, если верить справочнику.
Внезапно он понял, что малыш обречен. Ему становилось все хуже: он стонал и дрожал, вызывая жалость и отчаяние. О'Мара беспомощно выругался.
То, что он пытался сделать сейчас, следовало сделать с самого начала, а теперь уже поздно… Можно считать, что малыш погиб, а ещё пять-шесть часов — и О'Мара сам протянет ноги или станет инвалидом на всю жизнь. И поделом!
* * *
Малыш дал понять, что сейчас подаст голос, и О'Мара с мрачной решимостью снова приподнялся на локтях, готовясь к очередной серии шлепков. Следовало выиграть время, чтобы завершить начатую процедуру и ответить на все настойчивые вопросы монитора. Если малыш снова заревет, сделать это будет невозможно.
— …за ваше искреннее сотрудничество, — сухо продолжал монитор. — Прежде всего я попрошу объяснить, что произошло с вашим характером.
— Мне в самом деле все обрыдло, — упрямо повторил О'Мара. — Здесь негде развернуться. Может быть, я на самом деле стал нытиком. А теперь меня считают подонком, и я пошел на это вполне сознательно. Я достаточно читал, чтобы стать неплохим психологом-самоучкой.
И тут разразилась беда. Его локоть скользнул по полу, и он грохнулся навзничь с высоты трех четвертей метра. При утроенной силе тяжести это было равносильно падению со второго этажа. К счастью, тяжелый скафандр и шлем с прокладками смягчили удар, так что он не потерял сознания, но, падая, невольно судорожно схватился за веревку.
И это стало роковым.
Один груз опустился, другой резко взлетел и с треском ударился о потолок, сокрушив скобу, укрепленную на легкой металлической балке. Вся сложная конструкция стала разваливаться и, увлекаемая учетверенной силой тяжести, рухнула вниз прямо на малыша. О'Мара в своем состоянии не мог определить силу удара, который достался малышу, — был ли этот удар лишь немногим сильнее обычного увесистого шлепка или гораздо более сильным — но малыш сразу затих.
— Я вас в третий раз спрашиваю, — монитор повысил голос, — что там у вас происходит, черт побери?!
О'Мара пробормотал что-то нечленораздельное. Но тут вмешался Какстон:
— Там творится неладное, и я готов поклясться, что это касается малыша. Я сам должен взглянуть…
— Подождите! — в отчаянии воскликнул О'Мара. — Дайте мне ещё шесть часов!
— Я буду у вас через десять минут, — заявил Какстон.
— Какстон! — ещё громче рявкнул О'Мара, — если вы войдете в шлюз, вы меня прикончите! У меня внутренний люк раскрыт настежь, и, если вы откроете наружный, весь воздух улетучится, а монитор лишится своего обвиняемого.
Наступила внезапная пауза, потом монитор спокойно спросил:
— Зачем вам нужны эти шесть часов?
О'Мара попытался тряхнуть головой, чтобы отогнать дурноту, но голова его теперь весила втрое больше обычного, и он едва не свихнул себе шею. В самом деле, зачем ему эти шесть часов, внезапно удивился он, оглядевшись и увидев, что распылитель и пищевой резервуар раздроблены свалившейся на них системой полиспастов. Теперь он не мог ни накормить, ни обмыть малыша, едва видного из-под обломков. Оставалось только уповать на чудо.
— Я разберусь, — упрямо сказал Какстон.
— Нет, — возразил монитор по-прежнему вежливо, но тоном, не допускающим возражений. — Я хочу добраться до сути. Вы подождите снаружи, а я пока побеседую с О'Марой один на один. Вот так. Ну, а теперь О'Мара что там у вас… происходит?
Все ещё лежа на спине, О'Мара пытался собраться с силами. Он пришел к выводу, что разумнее всего будет рассказать монитору все, как есть, а потом просить, чтобы на эти шесть часов его оставили в покое. Только это и могло спасти малыша. Но во время исповеди О'Мара чувствовал себя прескверно, все вокруг плавало в тумане, так что временами он сам не понимал, открыты ли у него глаза или закрыты. Он заметил все же, когда кто-то подсунул монитору записку, но Крэйторн не стал её читать, пока О'Мара не кончил.
— Вы попали в передрягу. — Монитор бросил на О'Мару сочувственный взгляд, но тут же добавил уже суровее:
