Те будто бы только и ждали, когда обитатели базы обратят на них внимание. Одна машина – с металлоискателем – сразу же продолжила патрульный полет. А вторая, радостно рявкнув турбинами, понеслась прямо на конструктора.
Когда через пару минут Эстерсон наконец справился с проклятыми узлами на веревке, конкордианский вертолет, вздымая змеистые песчаные буранчики, уже приземлился на берегу перед биостанцией.
Полина и Эстерсон стояли в воротах станции – прямо под орлом, источающим едкий аромат свежей серебрянки.
Вдоль забора к ним вышагивал высокий офицер в безупречно подогнанной по фигуре, выглаженной, чистенькой форме. Смуглое лицо офицера светилось дружелюбной улыбкой.
В правой руке он нес ладный кейс защитного цвета. Левой – придерживал ножны парадного палаша.
– Ну и субъект, – прошептала Полина.
– Не говорите, – тоже шепотом отозвался Эстерсон. – Напомните еще раз: как меня зовут?
– Андрей. Андрей Рогожин.
– Ro-go-zhev?
– Да нет же. Ро-го-жин. Последний слог – «жин».
– Тьфу ты, ну и китайщина…
– Расслабьтесь, Роланд. Помалкивайте и предоставьте весь разговор мне.
Офицер остановился в пяти шагах от них.
– Встаньте на путь солнца! – сказал он и улыбнулся еще шире.
Синхронный переводчик офицера повторил эту фразу по-русски.
Если бы с Эстерсоном не было «Сигурда», он бы ни черта не понял. Но вставленная в ухо радиогорошина исправно нашептывала ему перевод.
«Что же, клоны загодя навели справки в консульстве и узнали, что хозяйка биостанции – русская? – встревожился Эстерсон. – Так ведь они могли выведать и насчет того, что официально она здесь живет одна!»
– Здравствуйте, – ответствовала Полина.
– Zdravstvujte, – на своем благоприобретенном русском повторил конструктор. Он решил в целях маскировки изо всех сил эксплуатировать свой куцый словарный запас и только в крайнем случае перейти на шведский.
– Капитан Вариз Мир-Мирое, заместитель коменданта базы, – отрекомендовался офицер.
– Полина Пушкина, биолог, начальник исследовательской станции «Лазурный берег». А это мой муж, Андрей Рогожин. Инженер-механик.
Эстерсон степенно кивнул.
– Рад встрече с благородными людьми, – сказал капитан. – Мы сразу заметили вашу станцию. И решили, что с соседями надо обязательно подружиться. У нас, в Конкордии, дружба очень ценится, – прибавил он со значением.
– Дружба ценится везде. А потому, милости прошу к нам в гости. – Полина отошла на шаг в сторону и сделала широкий пригласительный жест.
Они прошли на открытую веранду, где стоял стол, молниеносно сервированный предусмотрительной Полиной за те пять минут, пока Вариз шел от вертолета к станции. Были расставлены приборы и свежие цветы. Оставалось только отправить Эстерсона на кухню с указанием достать из холодильника закуски, засунуть в микроволновку главное блюдо и поставить чайник.
Капитан, в свою очередь, распахнул свой кейс и извлек оттуда бутылку вина, красивую жестяную коробку таинственных морепродуктов, гроздь бананов, две плитки шоколада и шикарную книгу… на русском языке!
О том, что книга именно на русском, догадаться было несложно: хватало одного взгляда на обложку, где стилизованной под арабскую вязь кириллицей было выведено…
– «Шахнаме», – прочла умница Полина вслух, чтобы понял и Эстерсон.
– О-о-о! – Конструктор решил отделаться самым примитивным, интернациональным возгласом восхищения.
– Да-да, – самодовольно ухмыльнулся конкордианец. – Именно «Шахнаме» и именно на русском языке. Но время подарков еще не пришло.
– Андрей, дорогой, пора сходить на кухню, – ласково напомнила Полина.
Стоило шведу исчезнуть, как офицер, понизив голос, осведомился:
– Простите, госпожа Пушкина, может быть, это лишь мое заблуждение, но мне кажется, что ваш супруг чем-то недоволен. Он столь немногословен…
– Ничего подобного. Он всем доволен и всему рад. Но у нас в семье, видите ли, давно установился матриархат, – с вызовом ответила Полина.
– Вот как? – изумился капитан. – А что, это какая-то давняя традиция русского народа?
– Нет. Русский народ патриархален. Но не забывайте: я – начальник станции. А Андрей – мой подчиненный. Соответственно общение с консульством, с гостями и коллегами веду в основном я. Такова субординация.
– Прямо как в армии, – покачал головой капитан. – А ведь ваш муж с виду куда старше вас. Он не смущается своим угнетенным положением? Простите, конечно, что задаю столь откровенные вопросы – мы, пехлеваны, так воспитаны.
– Ну что вы, господин Мир-Мирое. Я охотно отвечу вам. Но – вопросом на вопрос. Скажите, могут ли быть причины для недовольства у мужа такой женщины, как я? – и Полина полоснула офицера уверенным, вызывающим взглядом.
Мир-Мирое покраснел и отвел глаза.
– Отлично сказано, да будет мне Аша свидетельницей, – пробормотал он. – Что ж, вы полностью удовлетворили мое любопытство… Кстати, можете называть меня просто Варизом.
Тем временем появился Эстерсон. Он безмолвно расставил на столе блюда с закусками и столь же безмолвно сел.
Вариз вскрыл коробку с морепродуктами – это оказались ни много ни мало трепанги.
Эстерсон, в свою очередь, раскупорил принесенную гостем бутылку с красным вином. Судя по добротному дизайну пробки, довольно пристойным.
Он разлил вино по бокалам.
– Я поднимаю свой бокал за дружбу, – торжественно, почти строго провозгласил Вариз. – За дружбу между нами и нашими расами. За Великую Конкордию и Объединенные Нации!
Полина с Роландом переглянулись и тоже сделали строгие лица. Оба прекрасно понимали, что в такой момент даже легкая тень ироничной улыбки может превратить корректного Вариза в опасного психа.
Чокнулись.
Выпили.
Вино оказалось сухим, что несказанно обрадовало Эстерсона. Это означало, что хмельной эффект будем самым слабым из возможных. Даже полусладкое вино на фоне здорового образа жизни последних месяцев могло сейчас быстро развязать ему язык. А оживленное общение с конкордианцем, разумеется, в его планы не входило.
– Кстати о дружбе, – сказала Полина. – Как я понимаю, вы к нам надолго?
То ли переводчик барахлил, то ли капитан оказался туповат, но ответил он о другом:
– Нет, что вы. У меня полно дел на строительстве базы. Так что я не намереваюсь злоупотреблять вашим гостеприимством больше часа.
– Вариз, я имела в виду, долго ли Конкордия намерена использовать Фелицию как военный плацдарм?
Пехлеван враз поскучнел.
– Не могу знать. Но боюсь, что долго. Будь небо над моей Родиной безоблачно, мы не стали бы, конечно, строить базы в таких глухих уголках Галактики. Увы, небо небезоблачно. Тучи сгущаются.
