Ульдемир снова стоял на обширной открытой веранде, залитой все тем же золотистым светом. Только что прошел он лугом, поросшим яркой муравой, каблуки его простучали по мостику, перекинутому над неширокой, прозрачной, медленно струящейся речкой, окаймленной невысокими кустами, и взошел на крыльцо. На веранде никого не было, но стоял стол, накрытый на четверых, накрытый в полном соответствии со вкусами и обычаями Земли – и, следовательно, именно его ждали здесь. Дверь, из которой Ульдемир вышел сколько-то дней назад (но он не мог сейчас поручиться, что только дни прошли; неизбежность времени не ощущалась здесь), была гостеприимно отворена, однако он не стал заходить в дом, а остался на веранде в уверенности, что долго ждать ему не придется.
И действительно: высокий человек, в углах рта которого, как и прежде, крылась чуть насмешливая улыбка, вышел и приблизился к Ульдемиру. Капитан, не зная, как надлежит приветствовать хозяина, ограничился кивком – не небрежным, а выразительным, с паузой, позволявшей счесть это движение за поклон. Мастер улыбнулся в ответ и тоже кивнул – не так церемониально, может быть, но доброжелательно, словно увидел приятеля, с которым встречался лишь недавно и с которым за прошедшее с тех пор время ничего плохого не только не случилось, но и не могло случиться. Мастер подошел к столу, но садиться не стал, сказал лишь:
– Обождем других, если не возражаешь. А тем временем хочу поздравить тебя. Ты все сделал правильно. Ты помог.
– Кому? – не удержался Ульдемир от вопроса.
– Миру.
– Ты имеешь в виду те две планеты, Мастер?
– Нет. Мир – это все, – сказал Мастер, широко поведя рукой. – Все, что есть и чего еще нет, но что будет, что должно быть – если развитие не сойдет с верного пути. Казалось бы, что такое две небольших планеты для всего мира? Но с них мог начаться, а точнее – ими мог продолжиться и усилиться процесс, вредный для развития мира. Так что считай, что мир избавлен от одной из помех благодаря и твоим усилиям. Народы ставят за такие дела памятники; и тебе тоже будет воздвигнут памятник на обеих планетах. Только изваян будешь не ты, к сожалению, а мар Форама Ро, способный ученый и не очень крупный человек, в нужный момент решившийся, правда, на необходимые, хотя и небезопасные действия. Мы знаем, что вел и побуждал его ты, а дал тебе такую возможность я; таким образом, сделали все мы с тобой – еще кое-кто, как ты понимаешь, – но люди там никогда ничего не узнают. И это, возможно, слегка уязвит твое самолюбие. Но народы не так уж редко ставят памятники не тем, кто был мозгом и сердцем свершения, но лишь оболочкой – памятники внешности, а не сути. И лишь мы знаем, как все было на деле. Но мы нередко отождествляем себя с силами природы, Ульдемир, – а разве силам природы нужны монументы?.. Я понимаю, что мы с тобой можем судить об этом по-разному, и одно лишь знание сути может показаться тебе не вполне достаточной наградой за силы, которые ты потратил, и опасности, каким подвергался. И, быть может, за некоторые разочарования, без чего, насколько я могу судить, тоже не обошлось. Поэтому мы наградим тебя, хотя наше представление о награде не во всем будет совпадать с твоим. Тебе придется поверить в то, что наше представление ближе к истине, именно поверить: поймешь ты это далеко не сразу.
– Ладно, Мастер, – сказал Ульдемир, усмехнувшись. – Какой еще памятник? На Земле не знают об этих делах, а на Старой планете никому неведом Ульдемир. Но чтобы чувствовать себя вознагражденным, я хочу все-таки понять толком: что же я сделал? Предотвратил войну между двумя планетами? Да, это немало – для их обитателей; но если говорить о Вселенной, то так ли уж велика заслуга?
Мастер снова улыбнулся.
– Ты все еще мыслишь масштабами своей Земли, – сказал он, – и на уровне ее знаний. Уровень этот, скажу сразу, не очень высок, а ты ведь еще и не самый знающий… Но даже и у вас на Земле давно знали, Ульдемир, что нет в мире изолированных событий и каждое влияет на все остальное. Но у вас представляют это лишь в самом общем виде, а механизм взаимодействия между, казалось бы, разобщенными событиями тебе совершенно неясен, да и всем у вас – тоже. И не потому, что эти вещи слишком сложны для вашего постижения. Они крайне просты, даже примитивны. Но вы никогда не пытались всерьез подумать о них, потому что в вашем мышлении существует множество запретов, вами самими поставленных и ничем не обоснованных. И вот это самоограничение вашей мысли направило вас на тот путь развития, который теперь заставляет Фермера считать вас сорной цивилизацией, культивирующей искусственную жизнь вместо естественной; цивилизацией, не понимающей, что такое человек и какова его роль в мире. Но об этом тебе лучше поговорить с Фермером: люди – его стихия, мое дело – мир, его конструкция, развитие и совершенствование. Но все же скажи мне: чего ты пожелаешь для самого себя?
Ульдемир ответил не сразу:
– А что ты можешь предложить, Мастер?
– Не более, чем у меня есть. Хочешь остаться, хочешь быть с нами? Это не так уж плохо, как может показаться тебе, Ульдемир: быть моим эмиссаром. Это – множество планет, на которых тебе придется бывать. Цивилизаций, с какими придется встречаться. Правда, должен предупредить сразу: чаще всего это будут не лучшие цивилизации. Те, где дела идут хорошо, мы навещаем редко, там работает Фермер, удобряет и улучшает, получает урожай и сеет снова… Это будут не самые благополучные цивилизации, и там придется порой быть даже жестоким, и уж всегда – решительным, и там придется редко выступать в своем облике, так что ты станешь даже отвыкать от него, как многие из нас. Но зато ты будешь уверен, что делаешь важное и нужное, и силы у тебя будут иные, и возможности и средства – неизмеримо огромнее, а опасности, какими смогут грозить тебе те цивилизации, вызовут у тебя только улыбку. Я предлагаю тебе, Ульдемир, подлинное могущество. Ты нам подходишь, и если согласишься – мы будем рады. Тем более, что… – он выдержал паузу, – не только я думаю так, и обещанное мною – далеко не единственная награда.
– Я человек практичный, Мастер. Скажи сразу, что ты имеешь в виду.
– Нет, Ульдемир. Мог бы, но не стану. Потому что сказать тебе об этом должен не я. И потом – я же не покупаю тебя и не нанимаю. Я предлагаю тебе это, как награду, и поверь: так оно и есть. Лишь немногие из желающих удостаиваются нашего согласия. Моего, если хочешь.
– Спасибо за предложение, Мастер, и за честь. Но я не хотел бы решать сразу. Ты сказал, что Фермер придет?
– Ему интересно посмотреть на тебя вблизи. На землянина.
– Он будет говорить со мной?
– Не сомневаюсь.
– В таком случае, я отвечу тебе после разговора с ним.
