— Лереми, это ты. Он все-таки предал меня!
— Шелтон? Он предал всех нас!
Кейла отпустила полог. Качнулась, лишившись его подержки, но на ногах устояла.
— Я верила ему.
— А я верила Деале, — Лереми прищурилась. — Но почему ты так уверенно говоришь о предательстве Шелтона? Быть может, просто не удался эксперимент?
— Я чувствовала, что он предаст! — с отчаянием крикнула Кейла. — Но молчала. Я тоже предательница. Энжет прав, я хуже, чем никто!
— Не казнись, — радостная от того, что подруга смогла признать ошибку, Лереми даже попробовала улыбнуться. — Деала туманила нам разум, но ее воздействие исчезло. Нужно думать, что делать сейчас.
Кейла выпрямилась.
— Для распознавателей в такой ситуации возможен только один путь, — с достоинством молвила вечная гордячка. — Я останусь на площали и буду воскуривать зелья, сдерживающие чуждое. Прости, Лереми.
— Пусть твой путь вновь станет прямым, — оторопело пожелала Лереми. Хотела добавить: «прощаю», видя, что Кейла этого ждет, но не смогла. Картина того, как предместья Наао поглощает ничто, все еще стояла перед глазам, а вопли умираюших там сенториан звенели в ушах. И слова прощения застряли на языке. Никогда она не простит Кейлу, как никогда не простит себя! Одна спряталась от ответственности, доверив принятие решений чуждому, другая с радостью приняла покровительство Деалы и легко отдала среброликой свое право на собственное мнение.
В качестве поддержки Лереми стиснула, но тут же отпустила руки подруги. На площадь выходили высшие касты — всезнающие и всемогущие, сильные, из тех, что не входили в устранившийся совет. Все взоры и надежды Наао обратились на них.
— Среброликие приняли решение отдать Наао ничто, — сказал один из старших всезнающих. Толпа застонала в ужасе, а он продолжил, — но мы попробуем проложить другой путь для Сенты. Еще не все возможности этого исхода потеряны.
Лереми почудилась слабая, почти незаметная неправда в этих словах. Уцепившись за тонкую нить лжи, она скользнула в недавнюю память всезнающего, и сразу же увидела знакомое страшное неподвижное лицо Ирвена. Среброликий зловеще хохотал:
— Может быть, вы спасете несколько десятков сенториан, но Наао не спасти! Чуждое уже в воде, чуждое уже в воздухе! И землянин не отступится от Сенты, не получив свои пятьсот тысяч жизней! Что вам делать? Пойте гимн конца, слияния мира в ничто, славьте этот миг!
Заметив взгляд Лереми или почувствовав ее присутствие в своих мыслях, всезнающий обернулся к ней.
— Сколько зелий? Пять есть? — негромко спросил он. — Иди к западным воротам, просматривай недавнее прошлое всех, кто успел спастись из предместий. Попробуй отыскать след землянина в видениях. Где он, чем занимается.
— Землянина!? Он здесь?
— Он близко. Следит, чтобы поглощение Наао проходило, как он запланировал. Все видения с Шелтоном сразу же отправляй мне.
— Хорошо!
Лереми помчалась к западным воротам, а всезнающий принялся распоряжаться дальше. Распознаватели запалили зелья, сдерживающие чуждое, и над площадью поплыл тяжелый, жесткий, застревающий в горле запах. Всемогущие свили из струй черного дыма нити вихрей и направили их патрулировать границы площади.
«Ограничились только площадью, — иглой боли засела мысль в мозгу. — Значит, Наао уже отдан ничто? Первый барьер каменных стен пройден?»
Скоро Лереми смогла проверить страшную догадку. Монолит двери западных ворот был приотворен, и спасшиеся влетали в эту щель, задыхаясь, с расширенными от ужаса глазами. Многие из них в поисках поддержки хватались за камень двери, и многие из схватившихся оставляли слизистые отпечатки ладоней. Зараженные! Но стражи были наготове, тупым концом копья они отталкивали зараженных обратно за двери. Жалобные стоны и безумный вой были здесь постоянным звуковым фоном. Вот очередная пара беглецов в изнеможении упала на колени, едва оказавшись под защитой стены. Брат и сестра, и брат был заражен: на губах хлопьями застывала слизь. Страж, в котором Лереми узнала Енела, тут же поднял брата и швырнул за ворота. Сестра страшно закричала, бросилась за ним, сильно ударившись всем телом о камень двери. Но этот крик и отчаянное последнее движение не привлекло больше ничье внимание, кроме Лереми. Подобные сцены тут быстро становились привычными.
Она встала недалеко от приоткрытой двери, прислонившись спиной к теплому камню. Постаравшись отрешиться от эмоций, обратилась к недавнему прошлому оцепеневшей от отчаяния девушки, которую Енел оттащил в сторону.
«Внешний круг стен всемогущие захлопнули как раз за ее спиной. Но в городе полно зараженных людей и тварей, и они с братом бросились на площадь. Они бежали в одной толпе с обезумевшими сенторианами и животными, и ноги скользили на слизи и остатках лент и шкур тех, кто бежал здесь прежде них и не добежал…» — Лереми стиснула зубы: отрешиться от эмоций все-таки не получалось. Но Шелтона в видениях девушки не было.
Следующий спасшийся: пожилой сенторианин из касты рабочих. Сосед родителей Аки и Кейлы. Его глазами Лереми увидела, как под воздействием чуждого прогибаются и проваливаются внутрь ажурные колоннады входа в знакомый с детства дом, как тают, сплавляясь в серебристую субстанцию, кружевные шары комнат и залов. И видела, как мутное море ничто становится прозрачным, чистым, после того, как в нем тонут хозяева поместья и слуги.
«А наши родители? Наш дом?!» — Лереми уже знала ответ: море ничто нахлынуло на поместье родителей Кейлы и Аки со стороны ее родного дома.
Шелтона, вернее, его летательный аппарат она заметила в воспоминаниях пятого по счету беглеца. Землянин кружил над Куполом — школой высших каст. Купол на глазах Лереми провалился внутрь. Из прозрачного как вода моря слизи, разлившегося на его месте, не выбрался никто.
Она отправила видение летательного аппарата землянина всезнающему — как бусину нанизала на нить, другой конец которой держал старший по касте, и продолжила просматривать память спасшихся. Проснувшаяся при виде Шелтона ненависть придала решимости и даже какой-то бодрости.
За границами Наао текли выпущенные на свободу из разрушенных плотин реки. Они смешивались с ничто и мутнели. Потом вновь становились прозрачными, но это была не прозрачность воды. Ясной как стекло их делали вливающиеся в общее море ничто жизни разумных существ. То же было и на западе, и на востоке, и на севере от Наао. Ничто от места катастрофы распространялось широким фронтом по всей светлой стороне планеты. От перехода на темную его пока сдерживал океан. Картина всеобщего бедствия потрясла Лереми. Слезы градом катились из глаз, затуманивая взор, но другой взор — чужой памяти и эмоций, оставался чистым. Все видения — свои ли, чужие, подтверждали одно: конец мира близок! В ушах звучал безумный смех среброликого, а воспоминания о ясной улыбке Деалы вызывали такую волну ненависти, что если б в ней можно было потопить другую, вызванную ничто, мир был бы спасен. Но странным светлым призраком в череде страшных картин смерти и разрушений вдруг явилсь видение свадьбы с Аки. Слюной наполнился рот от неожиданной сладости будущего шарика эньо на языке…
