я показал всем способ, как с ними можно бороться.
– Надо сказать, что способ весьма не прост. Неужели это единственный способ?
– Для того чтобы определить, являются ли они людьми, достаточно просто нанести любую рану и убедиться, что у них нет крови. Обезвредить же намного труднее. Вы видели, что даже современные холодильные установки, почти мгновенно замораживающие воду, еле успели захватить рассыпавшиеся их тела.
– Да. Мы все много раз видели этот момент в многочисленных роликах. Но позвольте Вас спросить. Вот Вы и в нашей беседе и в других все время говорите «их». О ком Вы говорите? Кто они?
– Нам известно не многое.
– Простите. Вы теперь сказали «нам». А кто такие мы?
– Мы – это люди. Кто такие они, мы не знаем. Но мы – весь мир, все люди – теперь убедились в их существовании. Они существуют среди нас.
Как бы там ни было, жуткое ощущение окружающей небезопасности словно смогом легло над городами и поселками. Оно заползло в душу и глаза каждого, гнило в груди всякого человека, выедало силы бессонными ночами.
В разных частях света стали появляться сообщения о случаях проверки на подлинность, имевших различные исходы. Сначала они были единичными. Их жертвами, к сожалению, стали обыкновенные люди. Но вскоре мания проверять заразила все человечество. Этот вирус распространялся не по путям миграции людей или других животным. Этот вирус распространился гораздо быстрее по венам цифровой эпохи.
Уже никто не знал, чего больше бояться, «их», которые, как утверждается, уже десятки лет никому не причиняли вреда, или проверок. Поднималась волна общественного негодования, подкрепляемая средствами вещания.
Но когда таким образом все-таки был выявлен не человек, и мир снова взорвался известиями и сотнями комментариев очевидцев, волна отхлынула назад. Стали, однако, пропадать очевидцы этого события. В итоге взамен пришла другая волна новыми участившимися тестами на натуральность.
Мир погрузился в хаос, управляемый страхом. В нападениях не было порядка. И им уже не было числа. Несмотря на то, что в большинстве случаев проверок страдали или гибли люди, обнаружения нескольких не людей было достаточно для нарастания напряжения. На улицу без надобности никто не выходил. Подозрительным казался каждый прохожий, потому что он тоже смотрел на тебя подозревающим взглядом.
Вкупе с многие годы топтавшими по ушам слухами начинала все более отчетливо вырисовываться пугающая картина мира. Но обрести окончательные черты в гламурных эфирах телевидения и всеголосого Интернета, а, значит, и в сознании людей, она не успела.
В один миг вся информация просто оборвалась. Как по команде центрального рубильника. Большинство ресурсов, которые могли передавать хоть какие-либо сведения, теперь круглосуточно вещали белый шум. Были заблокированы все средства массовой и точечной коммуникации. Исключением стали только несколько правительственных телевизионных каналов.
И сбылись ли самые смелые прогнозы? Подтвердились ли предположения, что человечество уже не сможет жить без возможности мгновенной связи? Нет. Не подтвердились. Человечество смогло выжить. Но разрушились экономические связи и торговые цепочки. Транспортное сообщение встало на колени по самый пояс. Люди были вынуждены вернуться к наличным расчетам, а добыча наличность стала делом жизненной необходимости. Общество было полностью и надолго дезорганизовано и дезориентировано.
Так началось Столкновение. Но это была только лишь та цена, которую пришлось заплатить в первые часы. Столкновение стало шоком – невероятным, необъяснимым, но объясняющим. Что именно? Это стало понятно много позже.
Человечество оказалось втянутым одновременно в две борьбы. С одной стороны, с «ними», которые себя до сих пор никак явно враждебно или просто внятно не проявили, кроме отключения средств коммуникации. И это была борьба за выживание человечества. С другой стороны, велась борьба между людьми. И это была борьба за выживание личное. Победить в первой войне, не победив во второй было не возможно.
В первый же месяц голод и хаос слизали треть населения Земли. В некоторых районах, которые больше других зависели от поставок из других регионов, выжило и вовсе до десяти процентов жителей. Еще треть была отпущена на вечную волю последней третью позже при дележе оставшихся ресурсов и формировании новых сфер влияния.
Эти процессы, как это ни печально, возобладали перед попытками всеобщей консолидации. Враг врага оказался так же врагом.
Прошли месяцы и годы – голодные, жестокие – прежде чем начали складываться новые шелковые пути. Но они должны были сложиться, потому что в любых условиях существует возможность получить выгоду. И эти возможности, покрывая одна другую, начинают формировать новые правила.
– Да, Палаш, я тебя, наконец, слышу! Ты меня слышишь? Как связь?
– Отлично, Глеб! – ответила Пелагея.
– Ну, наконец-то! – обрадовался Глеб.
Захар поймал хлопок победы от Милены и поднял руку, чтобы таким же образом поздравить с удачей Глеба. Кто одной, кто двумя руками, радостные поздравления раскатились волной по всему штабу.
– Вы что там, голубей запускаете? – спросила Пелагея.
– Палаш, все нормально! Ребята просто радуются за хорошую работу.
– Лаша, держи и ты пять! – поприветствовал Пелагею Захар. – Теперь мы надолго на связи!
Волна несколькими хлопками поздравлений передалась в немногочисленный пока третий штаб.
– Связь-то налажена. Осталось только подождать несколько дней и убедиться, что они не смогут ее обнаружить. Канал зашифрован? – уточнила Пелагея.
Глеб посмотрел на Акима, инженера по связи:
– Что скажешь, дружище?
– Конечно, Палаш, – кивнул тот в ответ головой. – Ты не поверишь, как я рад тебя снова слышать.
– Поверю, Аким. Поверю, – с радостной тоской в голосе ответила Пелагея.
– Ну, будем надеяться, что этот канал они не увидят, – продолжил Глеб, – и старая добрая оптика нам еще послужит. Начинаем отсчет тестового периода. Мы пока прорабатываем подключение через оптику второго штаба. Вы в своем штабе сделали защиту?
– Да. Вся территория обшита металлической сеткой, – ответила Пелагея. – Над нами находится обычный жилой дом с его обычным излучением, который нас дополнительно маскирует. У нас осталось километров пятьдесят волокна. Забирайте, если нужно для прокладки во второй штаб.
– Этого все равно мало. Они расположены от старых магистралей намного дальше вас. Поэтому с вас и начали. Ну, будем искать склады. Где-то же еще должно было остаться это старье?! Да и наверняка еще остались где-то производства. Запустим их, если стоят.
Глеб засмеялся при мысли, к на сколько старым технологиям им приходится теперь возвращаться.
– Тебе чего смешно-то стало? – спросила Пелагея.
– Да, просто. После оптики было еще два поколения технологий, но она еще не полностью умерла. И только то, что на демонтаж проложенных линий нужны были огромные деньги, которые попросту зажали, теперь, возможно, нас свяжет.
– Понятно. Ладно,
