Ежи Гароти, расчетчик.
Ен Мунк, инженер.
Ивэн Плучек, Ия Гарбо, морские инженеры…
Я изумленно поднял брови.
Сто двадцать вторым, сразу после морских инженеров Ивэна Плучека и Пи Гарбо, шло хорошо знакомое мне имя.
Лин Е, архитектор, член Совета.
— Это вы, Лин?
Лин просто кивнул.
Я встал и подошел к окну.
Оказывается, я не совсем верно воспринимал мир планеты Несс.
Мир планеты Несс оказался вовсе не таким простым, как можно было подумать. И Воронка не показалась мне сейчас чудом. Это я мог работать на Несс более или менее спокойно, а те же Бетт Юрген, Лин Е, доктор Алемао, Ен Мунк и многие другие колонисты жили на планете Несс под постоянным и чудовищным давлением. Они носили в себе невидимую бомбу, которая в любой момент могла взорваться. На их месте я бы давно потребовал перекрыть Воронку.
Я вернулся к экрану.
— Не смотри на меня так. — Лин уже взял себя в руки и улыбнулся сладкой, несколько приторной улыбкой. — Я не герой и не жертва. Я всего лишь один из многих. И мы контролируем ситуацию.
— Но, Лин! Так нельзя жить!
— Хорошо, что это сказал именно ты, Отти. Пока Воронка открыта, мы все в опасности. Но ты же помнишь, как поступил Геракл с бессмертной головой Лернейской гидры… — Лин торжествующе рассмеялся: — Геракл не стал хитрить, он не стал попусту размахивать мечом, ибо что меч перед бессмертием? Он просто завалил бессмертную голову Лернейской гидры камнями. Мы так же поступим с Воронкой.
Он помолчал и вдруг спросил:
— Мы ведь забросаем ее камнями, Отти?
На секунду я представил Лина дрожащим, ничего не понимающим, против своей воли ползущим ночью среди камней куда-то во тьму, навстречу низкому, никогда не смолкающему реву Воронки, и мне стало страшно.
— Конечно, мы ее забросаем, Лин.
17Там, на Европе, Бент С. почти три минуты разговаривал с Уве Хорстом.
Разделенные ледяной броней, они не сразу потеряли связь, но скафандр Уве Хорста выдержал недолго.
О чем они говорили в течение трех почти бесконечных минут?
Бент С. молчал.
Во всем остальном он был открыт, даже откровенен, но эти три минуты вгоняли его в ужас.
Я спросил: «Вы боитесь меня, Бент?»
Он ответил: «Нет, инспектор. Теперь нет. Я боялся вас, когда впервые увидел на экране. Мне показалось, что у вас каменное лицо, инспектор, что вы меня не поймете. А вблизи вы оказались совсем не такой»
Я спросил: «Вы считаете себя виновным в случившемся?»
Он ответил: «В равной мере с Уве. Просто мне повезло. Я шел на шаг от него, всего лишь».
Я спросил: «Он сам вам это сказал?»
Бент С. опустил голову: «Это касается только нас двоих, инспектор. Только нас двоих…»
Я вспомнил это, ведя вертолет над причудливыми островами Южного архипелага.
То абсолютно голые, облизанные до блеска соленой водой, то колючие от множества зеленых и белесоватых каламитов, они проходили подо мной в нежном мареве дня.
Я впервые видел над Несс чистое небо.
Вдали, на западе, небо было загромождено чудовищными пирамидами кучевых облаков, совсем как на полотнах Парка, но надо мной небо голубело нежно, как еще одна чаша, опрокинутая над океаном.
Лин догнал меня на второй день.
Мы вместе летали к Морскому водопаду.
С гигантского уступа, образованного цепочкой базальтовых островов, выдавливаемый течением, падал вниз почти на пятнадцатиметровую глубину каскад прозрачной воды, оправленный черными берегами.
Воздух дрожал.
Слева и справа вспыхивали чудовищные цветные радуги.
— Полетишь со мной к Землекопу?
— Нет, Отти. У меня назначены деловые встречи. Я занятой человек.
Лин вовсе не хотел меня уколоть.
Он даже улыбнулся.
18Остров, на котором трудился Землекоп Рикарда, находился милях в трехстах от Морского водопада. Высокие берега, исключая приливную зону, буйно заросли каламитами. Над ними вздымались мощные скалы. Они-то, вероятно, и интересовали палеонтолога Рикарда.
Я сделал круг над островом.
И увидел Землекопа.
Робот стоял в центре большой голой поляны, подняв вверх все три руки.
Посадив вертолет, я отбросил боковой люк.
Мертвая тишина.
Тишину не нарушали ни птицы, ни цикады, а неумолчный, выровненный расстоянием рокот прибоя, доносившийся снизу сквозь заросли, только подчеркивал тишину.
Внешне Землекоп напоминал горбатого громоздкого человека, хотя избыток конечностей, несомненно, портил впечатление. Он явно был рассчитан на тяжелый физический труд, но отличался невероятной ловкостью. Чуть позже, взлетая, я видел, как он упорно взбирался по почти вертикальной стене.
Я вздрогнул, когда Землекоп сказал голосом Рикарда:
— Приветствую вас, инспектор Аллофс.
Скажи это Землекоп, я вполне мог обвинить его в амикошонстве, но разговаривал со мной, конечно, Рикард.
— Где вы сейчас? — поинтересовался я.
— В своем рабочем кабинете. Надеюсь, теперь вам яснее преимущества современного палеонтолога?
— Еще бы!
— Вы не разочарованы прогулкой, инспектор?
— Нисколько.
— Я рад, — вполне искренне заметил Рикард, но не смог скрыть привычного самодовольства. — Я обещал вам это. Кстати, — напомнил он, — вы спрашивали, где можно увидеть картины художника Оргелла. Так вот, вам, оказывается, повезло: они почти все вывезены на Землю. Так что, вы их увидите.
— Такая маленькая планетка и так много загадок, — пробормотал я.
— Загадок? — удивился Рикард. — Ну, вы преувеличиваете.
Все это время Землекоп стоял передо мной, нелепо растопырив все свои металлические конечности. Оптика Землекопа тупо взирала на меня из-под стиалитовых козырьков.
— Жизнь, в сущности, проста, — самодовольно заметил Рикард.
Мне здорово мешало то, что я вижу не его, а эту неподвижную раскоряченную махину.
— Вы, кстати, первый человек на этом островке, инспектор. Куда бы вы ни пошли, вы увидите одно и то же — камни, вода, заросли каламитов. Какие уж тайны. А если вы опять имеете в виду Воронку, инспектор, то уверен, что и там ответ окажется прост. Мы просто еще не доросли до ответа, мы еще не можем объяснить механизм действия Воронки, ее цель, ее назначение, но уверен, ответ, который мы когда-нибудь получим, будет предельно прост. Жаль, конечно, что мы с вами можем его не услышать. Но кто-то же докопается… — Рикард рассмеялся. — Вы еще не просматривали «Модели» Хакса? Нет? Зря. Этот неутомимый Хакс придумал несколько совершенно невероятных, но как бы убедительных теорий. Вся беда в том, что все его теории слишком сложны. Работай Воронка по принципу Хакса, она не могла бы сохранить динамику.
