Фрэнк знал, что она говорит неправду, но понимал, что она сейчас не могла сказать, «Улетаю навсегда», как сказала ему.
— До свидания, ребята! Будьте счастливы, не грустите и иногда вспоминайте меня!
Соэллианка легко вскочила в флиппер, захлопнула люк и быстро нажала кнопку старта. Аппарат медленно пошел вверх. Лиэлл выглянула в открытое, как всегда, окно, помахала рукой. Фрэнк поймал ее взгляд и тоже поднял руку, прощаясь.
Она была права — вот так, быстро и легко, как будто прощались до завтра. Это было правильно. Ардорини оглядел остальных. Казалось, они тоже это приняли, хотя и не все понимали, от чего она так стремилась убежать. Что ж, может, когда-нибудь они поймут, все. Фрэнк обратил внимание на Коулса — тот одной рукой салютовал отлетающему флипперу, другой обнимал за талию Кэти. Лицо его было серьезно и спокойно, ни тени недоумения. Пол почувствовал взгляд, повернул голову. На секунду глаза их встретились, и Фрэнк понял, что тот все знает, Лиэлл все сказала ему. И он сделал свой выбор. Наверное, он тоже прав.
— Ребята, я думаю, вам хватит двух флипперов? — неожиданно спросил Михаил.
— В каком смысле? — быстро переспросил Виктор.
— В прямом. Вас остается восемь, в два флиппера, я надеюсь, вы уместитесь?
— Не понял. А ты? — насторожился и Тео.
— А я полечу на Космодром, — спокойно ответил Михаил.
— Она просила не провожать, — неожиданно ревниво сказал Пол.
— Я не провожать. Я тоже, — Михаил не договорил, быстро подошел к ним с Кэти, неожиданно обнял девушку и поцеловал ее в губы стремительно и нежно. — Будь счастлива, Катюша.
Он хлопнул не успевшего отреагировать Пола по плечу, серьезно сказал: — И ты. Береги ее, она — сокровище.
Виктор покачал головой. Он уже понял, и отговаривать друга явно не собирался.
Михаил быстро пожал руки мужчинам, обнял девушек.
— Все. Думаю, мы еще встретимся, — кивнул он всем и скрылся в флиппере.
Стартовал он быстрее, чем Лиэлл, и не стал махать из окна. До них долетел только его голос:
— Счастливо!
— Счастливо, — тихо сказал Виктор.
Остальные так и застыли на стартовой площадке, еще не успев осознать, что двое друзей только что покинули их, видимо, навсегда.
Попутный ветер нашим парусам…
………………
Попутный ветер от волны к звезде,
Попутный ветер от руки до взгляда,
Попутный ветер, что корабль уносит по воде, —
Твоя надежда, твоя награда.
Владыка Ветра, натяни свой серебристый лук —
Пробито сердце — теперь в нем песня ветра.
Довольно, чтоб дороги Судеб не замкнулись в круг
На грани света с сумраком разлук…
Лиэлл быстро шла в сторону здания Космопорта. Мысленно она была уже не на Земле. Прежде чем попасть домой на Соэллу, она планировала сделать еще одно важное дело, и боевая соэллианская эскадра уже ждала на границе Империи. Этой операцией Лиэлл руководила сама, и даже Матиэллт не смог ей возразить — все было по закону. Поэтому она так и спешила, флот Соэллы не должен ждать вечно.
В здании Космопорта ее встретил хмурый Гео.
— Ты не передумаешь? — не поздоровавшись, спросил он. — До сих пор не могу понять, как дядя отпустил тебя? Что за прихоть?
— Гео, это не прихоть, — недовольно отозвалась Лиэлл. — Я уже говорила, что это вопрос чести Правящего Дома, и Матти тут, в общем-то, не при чем.
— А ты? Ты при чем? — упрямо гнул свою линию новый чрезвычайный и полномочный посол.
Лиэлл вздохнула, огляделась, направилась к ближайшему диванчику, опустилась на него и поманила Гео к себе.
— Присядь. Прости, я должна была раньше объяснить, да все сомневалась, надо ли. Но я все равно все рассказала ему, так что скрывать от тебя дальше было бы глупо.
Гео понял, что разговор и правда, будет серьезным. Мать всегда так себя вела. Все самые серьезные беседы происходили именно неожиданно и в самый неподходящий для подобных вещей момент.
— Ты помнишь этот наш древний закон — оскорбление, нанесенное члену Правящего дома приравнивается к оскорблению, нанесенному всей Империи? Лицо, покушавшееся на честь, жизнь, здоровье или имущество члена Правящего дома автоматически приговаривается к смертной казни. Государству, планете, расе, покушавшимся на все вышеперечисленное, Империя мгновенно объявляет войну.
— Помню. Только этот древний закон устарел. В любом случае, он очень давно не использовался. И какое отношение это имеет к данной ситуации?
— Спокойно, — Лиэлл остановила его вопросы легким движением руки. — Не использовался. Но устарел ли? До сих пор все эти «оскорбления» носили слишком несерьезный характер — кто в здравом рассудке захочет связываться с нами, верно? Но сейчас Сьенна совершила крупную ошибку.
— Сьенна? Значит, это правда? Я не верил. Ты всерьез собираешься зачищать этот гадюшник? — снова вскочил Гео.
— Абсолютно всерьез.
— А при чем тут Правящий дом? Да, Виктор и компания — твои друзья, я помню, но они даже не соэллиане.
— Один из них — член Правящего дома, — вздохнула Лиэлл. — Прости, сын, я не так должна была тебе об этом рассказать. Пол Коулс… Вернее, Павел Козелков, первый пилот «Эвридики» — твой отец и мой муж. Был. Триста лет назад. Отец Наследника тоже член Правящего дома.
После минутного молчания Гео тихо произнес:
— Да. Ты не так должна была сказать мне. Он знает?
— Паша? Знает. Только это не имеет значения.
— Нет, Ли, ты не права, — неожиданно раздался из тени коридора знакомый голос, и в холл медленно вышел Михаил. — Пашка, хоть и не вернулся к тебе, но он все понимает. И слово «сын» для него далеко не пустой звук. От сына он не отказывается. И ты это знаешь.
Лиэлл поднялась с диванчика, шагнула вперед.
— Я просила, кажется, не провожать меня!
— То есть, по поводу Гео возражений нет? — усмехнулся Михаил. — Только я не провожать, Ли. Твое приглашение еще в силе?
Гео, уже открывший, было, рот, закрыл его обратно. С отцом он разберется самостоятельно. Мать сделала главное — сказала им друг о друге, остальное они уладят сами, не маленькие.
— Я пойду, проверю готовность челнока, — быстро сказал он и, не дожидаясь ответа, направился вглубь здания Космопорта.
В тексте использованы стихи Ларисы Бочаровой
да, господин
это ужасно… я не понимаю… он полностью истощен.
