Он вылез из микроавтобуса, и обойдя машину, выключил двигатель и фары, оставив гореть габариты. Чтобы не привлекать внимания к лежащему у машины телу, Быков пинками столкнул незадачливого грабителя и гомосексуалиста в кювет. Отключённые парализатором приходили в себя примерно часа через два, не раньше, но Быков на всякий случай зашвырнул ключи от машины подальше в темноту и со смаком вырвал провода распределителя зажигания и тоже бросил изо всех сил в другую сторону от дороги.
Потом взял в здоровую руку «дипломат» и пошёл дальше.
Среди ночи здесь ездили редко, но ездили. Пролетела пара хороших иномарок, вальяжно прокатился грузовик-фургон «Хлеб», средних размеров фура. Никто не останавливался.
Быков миновал указатель поворота на посёлок «Мичуринское», и топал километра три, прежде чем сзади снова засветили огни автомобиля. Особо не рассчитывая, он посигналил перемотанной рукой, нестерпимая боль в которой, казалось, стала частью его ночного существования.
Видавшая виды «шестёрка» аккуратно сбавила скорость и остановилась почти вровень с Быковым. Водитель приспустил стекло.
– Тысячу рублей до Новосибирска, – пообещал Александр, наклоняясь к амбразуре, образованной верхней рамкой двери и краем опущенного стекла.
В салоне угадывался настороженный пожилой мужчина.
– Э-э… – побормотал он и открыл дверь, – да что вы! Отсюда даже ночью дешевле.
Быков плюхнулся на сиденье.
– Отец, – попросил он, – я прошу поскорее доехать. Руку располосовал циркуляркой в саду, к врачу надо.
– Понял, понял, – засуетился мужчина. – Ну что вы, конечно… Эк вас угораздило! Постараюсь, доедем махом.
И надавил на газ.
– Хоть вы остановились, – заметил Быков, чувствуя в полумраке тёплого салона, как отпускает напряжение последних часов и почему-то щиплет глаза.
– Так что уж, – ответил пенсионер, сосредоточенно вглядываясь в ночное шоссе. – Я ведь дочку поехал в Толмачёво встречать. Она с мужем через час прилетает, надо встретить, ночь же, а такси дорогое из аэропорта. А тут вижу человек с рукой перевязанной. А у меня время есть, подкину, чего уж там!
– Спасибо, отец, – пробормотал Быков, – спасибо.
– Вижу, промокли вы до нитки, – участливо заметил пенсионер. – В бардачке возьмите фляжку, хлебните. Всегда с собой вожу – спиртик, на пятнадцати травах, однако!
В нынешнем состоянии подобное предложение Александру не стоило повторять дважды. Он вытащил плоскую бутылку, заполненную слабовато мерцающей в свете приборной панели жидкостью, и, отвинтив крышку, сделал солидный глоток. Ароматное тепло побежало по всем клеточкам тела. Даже боль в руке чуть притупилась.
Быков благодарно повернулся к водителю:
– Ну, отец, спасибо, уважил. Постараюсь в долгу не остаться. Перед всеми вами…
Пенсионер удивлённо покосился на Александра, но промолчал. «Дворники» автомобиля негромко поскрипывали, стирая капли дождя с ветрового стекла.
* * *
Дождь барабанил по подоконнику, и звуки слышно было даже в гостиной, где обычно шум капель доставал не столь сильно, как в спальной.
Виктор Францевич отхлебнул чаю и сказал:
– Принято решение, чтобы ты улетел с Земли на некоторое время. Во-первых, с этим, – он кивнул на переносной регенерационный модуль, охватывавший руку Быкова, – из тебя агент, как из собачьего хвоста сито. Слетаешь на Орхан, подлечишься основательно. Во-вторых, пройдёшь там пару спецкурсов: есть мнение, что тебя можно поставить региональным руководителем.
– Может, мне стоит пойти на армейские курсы? – сказал Быков.
Виктор Францевич покачал головой:
– Понимаю, у тебя страстное желание мочить проклятых камалов и иже с ними. Разделяю такой подход, сам бы хотел. Но если ты думаешь, что армейский люд только и делает, что сносит головы пресловутым чужим, то ошибаешься. Армия, это прежде всего противостояние, дипломатические политесы, шахматные игры, выгадывание, выжидание, блеф – и очень часто невозможность выстрелить, когда больше всего хочется. Поверь, на Земле совершается куда больше активных действий в условиях непосредственного соприкосновения с противником, а какой это иной раз сложный и законспирированный противник, ты и сам убедился, верно?
Быков промолчал, пожав плечами.
– Осень дождливая в этом году, – заметил Виктор Францевич, прислушиваясь к дроби капель по подоконнику. – Помнишь, я сказал тебе про городок Земля? Это не есть правильно, Земля – это аванпост всех нас против чужих. Здесь самые тяжёлые бои, потому что почти невидимые. И аванпост Земля без тебя не может, Саша.
Быков вздохнул: он прекрасно понимал, что так оно и есть, но не был уверен, что выдержит напряжённость невидимых боёв, когда не сразу ясно, где свои, а где чужие.
– Мы должны здесь выстоять, – сказал Виктор Францевич. – Даже во имя тех, кого ты вырубил на ночной дороге. Они ведь тоже земляне, просто пока не понимают этого.
Быков снова промолчал.
Но понимал, что так оно и есть.
Наранг Кувайс Орт-Уа мрачно смотрел перед собой. Он ждал шефа, чтобы доложить о ходе работ на Земле, а что он мог доложить? Что повалился ещё один ментально программированный агент? Что сам он, смертельно рискуя, шастает среди землян, пытаясь вербовать «сознательных агентов»?
Вопрос разведывательной и диверсионной деятельности на Земле стоял очень остро. Да и как он мог стоять иначе? Камалы вынуждены были применять сложную и дорогостоящую маскировку, чтобы иметь возможность хотя бы изредка появляться в человеческом обществе. И то маскировка годилась для обычных землян, которых какое-то время при прямом контакте ещё можно как-то обманывать. А если рядом оказывались подготовленные агенты СИ, маскировка не выдерживала никакой критики. Тот же эффект последовал бы при попадании лазутчика в руки земной полиции или спецслужб: полный провал со сверхскандальными последствиями, худшими, чем если бы подобное раскрыла контрразведка СИ. Счастье, что пока ни разу такого не случалось: в возникавших безвыходных ситуациях агенты-профессионалы успевали включить систему самоликвидации. А завербованные земляне не получали доступа к компрометирующим технологиям и ничего не знали.
Наранг Кувайс Орт-Уа сокрушённо покачал головой и налил в чашу вкусно дымящегося квор-ра, напитка, распространённого у камалов. Здесь, на территории официальной наблюдательной резиденции на Земле, наранг мог позволить себе есть пищу, которую едят все нормальные камалы, и пить напитки с родной Кам-Алле. Правда, приходилось мириться и с присутствием орхан, но так уж заведено на всех планетах, находящихся под наблюдением Галактического Сообщества.
