— Пусть он побудет просто ребенком, хотя бы еще немного.
— Но он же не может быть «просто ребенком» вечно, господин президент, — сказал Г'Кар.
— Возможно, вы правы, — Шеридан уселся обратно за стол. Разговор с Дэвидом несколько смягчил его гнев, но он по-прежнему был недоволен сложившейся ситуацией. — Меня особенно беспокоит ситуация с дрази. Был убит их соплеменник, а они ничего не предпринимают в ответ на это.
— Если верить «Межзвездным новостям», то в этом был виноват один сумасшедший, который действовал без ведома или согласия правительства, — сказал Гарибальди. — Они даже выдвинули предположение о том, что это была тайная группа диверсантов, которые пытались свергнуть правительство Центавра, инсценировав акт насилия, чтобы спровоцировать дальнейшую войну с Альянсом.
Теперь назначили второго посла дрази. Но мне не верится, что это на самом деле второй…
— Будет лучше, если вы не станете ломать над этим голову, — сказал.
Г'Кар. — На самом деле, это были организованные действия разъяренной толпы, полностью координируемые местными властями и группой воспитанников министра Лиона, Первыми Кандидатами. Они окружили их со всех сторон. Помощнику посла удалось убежать. Я видел его в том же выпуске «Межзвездных новостей», что и мистер Гарибальди, теперь он стал новым послом дрази. Похоже, что несчастье, случившееся с его предшественником, оказалось ему на руку.
Гарибальди с подозрением покосился на него.
— Вы говорите так, как будто видели это собственными глазами.
Г'Кар ничего не ответил.
Гарибальди перевел взгляд с Г'Кара на Шеридана:
— Кто-нибудь может мне сказать, что происходит? Я имею в виду, Г'Кар ведь никак не мог этого видеть. Нарн на Приме Центавра? Это невозможно. Они закрыли свой мир для всех представителей других миров… но, даже если они разрешат иностранцам посещать его, они никогда не пустят туда нарнов.
— У меня свои методы, — загадочно ответил Г'Кар.
— Может, поделишься ими?
— Честно говоря, я не могу этого сделать, — ответил ему Г'Кар.
— А ты? — и Гарибальди выжидающе посмотрел на Шеридана.
Но Шеридан покачал головой.
— Я тоже не знаю, как ему это удалось. Г'Кар ничего мне не говорит.
— И тебя это устраивает? — с явным недоверием спросил Гарибальди.
— Я уже привык к такому положению вещей, — сказал Шеридан.
— Он ведь нога Шеридана, — сказала Деленн, вернувшись в кабинет.
— Кто?
— Рука, — поправил ее Шеридан. — Так раньше называли…
— Послушай, мне плевать, кто он: твоя рука, нога или твой кишечник, — ответил Гарибальди. — Но мне не нравится, когда от меня что-то утаивают.
Только не между нами. Мы через столько прошли вместе. При таких обстоятельствах секретность может привести к небрежности, а потом вы узнаете, что все решили поиграть в героев и покончить жизнь самоубийством.
— В этом, — произнес Г'Кар без малейшего сожаления, — и заключается основная опасность для того, кто решил стать героем.
— Или мучеником, — напомнил ему Гарибальди. — Надеюсь, что вы не хотите им стать.
— Ну же, мистер Гарибальди… я не понимаю, отчего вы так беспокоитесь, — Г'Кар, казалось, был весел как никогда.
Шеридан повернулся к Деленн.
— Ты увела Дэвида?
— Он вернулся к своему наставнику. Сказал, что так и не понял, кто же решает, когда наступает наиболее удобное время для мира.
— И что ты ему ответила?
— Я посмотрела ему прямо в глаза и сказала: «Я решаю. А если меня нет поблизости, то решает твой отец».
— Вот как. И что он ответил?
— Он сказал: «Это до тех пор, пока рядом не окажется дядя Майк».
— Я его убью, — сказал Гарибальди.
Это вызвало у Шеридана взрыв громкого смеха. Деленн любила слушать его смех, потому что он так редко смеялся. На него навалилось столько обязанностей, столько потрясений. Деленн хотелось, чтобы он смеялся как можно чаще. Он отчаянно в этом нуждался. Как и она.
Всего лишь шесть лет…
Иногда ей казалось, что годы пролетели, как одно мгновение. А иногда…
Иногда время казалось ей вечностью.
Из дневников Лондо Моллари
Датировано (по земному календарю, приблизительно) 30 марта 2275 года.
Меня все больше беспокоит моя память.
То, что произошло много лет назад, я помню отчетливо. Могу вспомнить каждое слово, каждую деталь каждого мгновения, случившегося десять, двадцать или тридцать лет назад. Я помню, что именно я почувствовал, когда в детстве упал на бегу и расшиб себе коленку. Эта острая боль отчетливо всплывает в моей памяти.
Но я не могу вспомнить, что именно я делал прошлой ночью за ужином.
Я вынужден сильно напиваться, чтобы занести в мой дневник кое-какие деликатные записи, потому что мне не хочется, чтобы мой… союзник… узнал то, о чем я пишу. Проблема в том, что все это начинает сказываться и на мне.
Это и возраст… …и это зеркало.
Я смотрю в зеркало и вижу там незнакомца…. хотя, к сожалению, это мое отражение. Таким я видел себя во снах…
Мои сны…
Дурла и его сны. Теперь это тема для обсуждения…
Я много раз пытался вспомнить, что же случилось на вчерашнем заседании министров. Там был Дурла, это я помню. У него был странный вид, и он снова говорил о снах, которые ему снились, о том, что ему в них привиделось, и представил проекты и разработки нового грандиозного оружия.
Другие рассматривали его работу и называли Дурлу провидцем. Вот как они теперь его называют: Провидец. Одним из величайших пророков в истории Примы Центавра. Заняв пост премьер-министра, он начал говорить о том, что все эти годы его вели сны. Когда он был всего лишь членом моей личной гвардии, подобные высказывания вызвали бы смех. Теперь же… теперь все восхищенно ахают и поддакивают, говорят, что мы живем в удивительное время, раз среди нас есть такие пророки.
Это смешно. Это абсурдно.
Но… эти штуки действительно работают. Или, по крайней мере, наши ученые сумели заставить их работать. Прима Центавра, созданная в воображении Дурлы.
Странно. Это вызывает у меня странное чувство ностальгии. Я вижу его чертежи оружия, кораблей… и меня пробирает такой же озноб, как и при виде кораблей.
Теней в небе над Примой Центавра. Они были черными и страшными, при взгляде на них казалось, будто ты погружаешься в самое сердце безумия. Я задумался об этих снах, и о том, что их порождало, но спрашивать было бесполезно. Дурла или не понимал, или ему было все равно.
