Гуманоид привстал на сиденье, оглянулся на Дарта, чтото быстро загудел.
— Это уммиуй, — перевел лексикатор, — чудовище, обитающее глубоко в раскаленных недрах планеты. Они иногда выползают из своих пещер, чтобы охладить свое огнеупорное тело на космическом холоде. Это они, уммиуй, уничтожили остатки моего народа, ушедшие под землю…
Тем временем из расщелины высунулась вторая лапа, а вслед за ней стало выбираться само чудовище. Какое-то уродливое смешение гигантского таракана, краба и динозавра, подумал Дарт, разглядывая его. Тело монстра покрывала чешуя, четыре больших круглых глаза фосфорецировали во мраке, клыкастая пасть находилась вровень с передними конечностями. Пасть поминутно открывалась и изрыгала языки пламени, от самого животного валил густой парна космическом холоде оно покрывалось толстым слоем изморози, которая не мешала ему, однако, довольно резво шевелить лапами-щупальцами и поворачиваться всем своим огромным нелепым телом.
— Боюсь, что мы угодили в скверную переделку, — меланхолично произнес А-уа. — Гораздо приятнее коротать вечность под звездами, среди царственных руин великой цивилизации, чем в брюхе уммиуя.
— Вы думаете, что нас есть шанс быть проглоченными?
— И немалый! — отозвался гуманоид. — Вы не знайте силы и свирепости этих тварей. Ему ничего не стоит расколоть клешнями обшивку нашей летательной машины и схватить нас. Разжевать он нас, конечно же, не сможет, но он проглотит нас целиком. Вообразите перспективу — сотни, тысячи, а то и миллионы лет провести в брюхе уммиуя!
— Они что, тоже бессмертны?
— Нет, конечно, но нам от этого легче не будет. Эта тварь, которая нас проглотит, вернется к пылающим недрам планеты и там когда-нибудь издохнет; нас погребет вместе с нею в раскаленной лаве и в конечном счете замурует в каменной глыбе. Мы останемся живы, но не сможем пошевелить и пальцем…
— О черт! — воскликнул Дарт. — Этот урод действительно имеет в отношении нас серьезные намерения!
Уммиуй почти весь выбрался из расщелины. Все его внимание было обращено на челнок, застрявший в разломе. Передние лапы чудовища скребли по его металлу, голова надвинулась, почти вплотную осматривая серебристый бок летательного аппарата. На экране наружного наблюдения чудовищная морда уммия видна была во всей своей уродливой красе. Пламя, бьющее из пасти, обдавало обшивку, острые клыки пытались вонзиться в нее.
— Это одно из самых отвратительных созданий, которое я когда-либо видел в своей жизни! — воскликнул Дарт. — Я побывал на многих планетах, многого насмотрелся, но такой чудовищной твари еще не встречал!
— Нам надо поскорей улетать, — заметил А-уа и повторил: — Уммиуй очень опасны.
Дарт, морщась от досады, попытался включить двигатель. Челнок сильно тряхнуло. Казалось, помятый летательный аппарат высободился из разлома и вот-вот взлетит, но две громадные клешни легли на него, обхватили и неожиданно дернули на себя.
Комиссар принялся вертеть руль, и челнок, урча двигателем, стал ворочаться, ерзать в объятиях чудовища. Того, по-видимому, это нисколько не обескуражило, даже наоборот— вызвало прилив ярости. Уммиуй раскрыл пасть и, выдохнув густое облако черного дыма, пронзительно заревел. Рев смешался с грохотом отдаленных взрывов и ревом другого такого же чудовища, вылезавшего из расщелины метрах в ста отсюда. Попав в полосу света, шедшего от прожекторов челнока, чудовище пригнулось, отодвинуло голову в тень, однако летательного аппарата из лап не выпустило.
— Ясно, он боится света! — крикнул Дарт, беря бластер.
— Куда вы? — сказал А-уа. — Вы всерьез думаете, что тонким лучиком вашего оружия можно одолеть чудовище, привыкшее купаться в раскаленной лаве?
— Лучик не такой уж безобидный, — отозвался Дарт, — им можно пробить стальной лист толщиной в десять сантиметров! К тому же у нас нет другого выхода. Чтоб взлететь, нам нужно уничтожить тварь, или хотя бы отогнать ее от челнока.
Дарт поправил на поясе силовой прибор, обеспечивающий защитную оболочку, осмотрел бластер, взял из комплекта аварийных принадлежностей короткое заостренное копье и раскрыл дверцу — противоположную той, к которой подобралась морда чудовища.
Башмак Дарта ступил на рассыпанные по дну пропасти мелкие камни. На расстоянии вытянутой руки на серебристой поверхности летательного аппарата темнела обхватившая ее отвратительная лапа. Дарт вскинул бластер и саданул по ней огненным лучом, стараясь не задеть обшивку челнока. Луч заметался на лапе. Но, похоже, особых неудобств чудовищу бластерный . огонь не доставил… Тогда Дарт, включив огонь на полную мощность, начал бить лучом по одному и тому же месту. Довольно скоро на лапе образовалось горелое пятно. Чудовище издало рык, полный боли и неистовой ярости.
Дарт обошел челнок и, оказавшись сбоку от массивного туловища уммиуя, начал лупить бластерным лучом по его морде, целясь в глаз. Но тут стремительно вскинулась клешня, обхватила комиссара и стиснула так, что захрустело что-то на поясе — это треснул не выдержав чудовищного давления клешни, силовой прибор. Дарт даже не обратил внимание на это. Он весь напрягся, пытаясь ослабить напор страшной конечности, и в то же время не сводил глаз с надвинувшейся морды уммиуя…
Его обдало дымом и пламенем. Дарт содрогнулся от ужаса. Казалось, сама смерть предстала перед ним в облике отвратительного чудовища…
Клешня поднесла его к самой морде. Выпуклый фосфорический глаз, полметра в диаметре, почти уперся в комиссара, как будто пристально разглядывая его. И Дарт, пользуясь тем, что руки у него свободны, размахнулся и с силой всадил в него копье. Глаз треснул и разлетелся на осколки. Тело монстра сотрясла дрожь.
Объятие клешни ослабело, и все же она продолжала удерживать Дарта и даже повлекла его к пасти, извергавшей дым. Дарт ухватился обеими руками за клык. Его ноги обдало огнем.
«Погиб, — мелькнуло в мыслях. — Но почему я не чувствую боли? Наверное, тело сковал космический мороз и оно окаменело…»
Но нет, его тело не окаменело, конечности слушались его. Огненная струя из пасти уммиуя непрерывно била по его ногам. Они, даже несмотря на силовую защиту, должны были бы уже свариться, но с ними ничего не происходило.
Дарт чувствовал, что они, как и все его тело, находятся в прекрасном состоянии… Ему некогда было размышлять об этих странностях. Клешня швырнула его прямо в пасть, и челюсти монстра сомкнулись, стремясь рассечь добычу пополам.
Однако комиссар оказался уммиую в буквальном смысле не по зубам. Добыча была слишком жесткой, перегрызть се чудовищу не удалось, и челюсти задвигались, перекидывая Дарта с одного громадного зуба на другой.
