– Знаю. Это не оправдание.
Кто вы? Кто дал вам право залезать ко мне в голову?
– Мое имя на вашем языке значит “Серая Зона”. И право “залезать вам в голову”, как вы изволили выразиться, мне дает то же самое, что и вам давало поступать так с теми, кого вы убили – сила. Превосходящая сила. Значительно превосходящая вашу – в моем случае. Однако меня отзывают, и сейчас я должен оставить вас. Но я вернусь через несколько месяцев, и тогда мы продолжим наше расследование. У нас достаточно времени, чтобы выстроить обвинение, следствие и защиту.
Что? – подумал он, пытаясь открыть глаза.
– Комендант, с вами уже не случится ничего плохого, потому что вы сами – худшее из зол. Но у вас еще будет время поразмыслить над этим. Пока я не вернусь за вами.
И он снова попал в свой сон.
Он провалился сквозь кровать, ледяное белое покрывало разошлось под ним, пропуская в бездонный резервуар, наполненный кровью: он падал сквозь кровь к свету, где его ждали пустыня и железная дорога, протянувшаяся через пески. Он упал в одну из вагонеток, и лежал там со сломанной ногой в окружении гниющей плоти, стиснутый со всех сторон телами, облепленный испражнениями, в черных язвах, среди жужжания мух, терзаемый лихорадкой и жаждой, не оставлявшими его ни на минуту.
Он умер в вагоне для скота после агонии, казавшейся ему бесконечной. Затем наступил период коротких вспышек сознания, когда он мог видеть свою комнату в санатории. Даже в состоянии шока у него хватало наблюдательности и сил заметить, что время странным образом растягивается. Ему казалось, что в этом бреду прошел целый день, но, пока он часами погружался в свой мучительный сон, в комнате ничего не изменилось.
Он проснулся, погребенный в леднике, умирая от холода. Выстрел в голову только парализовал его. Он все чувствовал. И снова началась бесконечная агония.
Затем опять возвращение домой. Судя по положению солнца, по-прежнему было утро. Он и представить не мог, что в мире существует боль, которую чувствуешь растянутой на всю жизнь. Перед тем, как снова провалиться в сон, он успел заметить, что передвинулся на постели примерно на полдюйма.
На этот раз он оказался на корабле, в трюме, набитом тысячами людей, в кромешной тьме, и вновь был окружен гнилью, разложением и нечистотами, снова слышал стоны и крики. Он был уже полумертв, когда два дня спустя были открыты люки, и тех, кто остался в живых, начали сбрасывать в море.
На следующее утро отставного коменданта нашел уборщик. Старик, скорчившись, лежал у двери в свой номер. Его сердце остановилось.
Выражение лица у мертвого коменданта было таким, что служитель гостиницы едва не обмочился со страху, хотя доктор заявил, что смерть, вероятнее всего, наступила мгновенно.
[плотный луч, М16, пер. @п4.28.858.8893]
хОКБ “Серая зона” оОСТ “Честная ошибка”
Здесь. Я уже в пути.
&
хОСТ “Честная ошибка” оОКБ “Серая Зона”
Не торопитесь.
&
Есть срочная работа.
&
Обработать еще один мозг?
&
Требуется произвести расследование. Установить истину.
&
Я должен подумать над этим. В данный момент меня интересует поиск представлений об истине в разуме простейших животных.
&
Если заинтересованные простейшие на генетическом уровне вычеркнули правду о геноциде из памяти других простейших, в их головах вы ничего не найдете.
Впрочем, никто не станет отрицать, что у вас есть воистину действенные методы.
&
Спасибо, черт возьми. И поэтому другие корабли называют меня “Живодером”.
&
Это уж точно.
Что ж, позвольте пожелать вам всего наилучшего, чего бы наши друзья ни потребовали от вас в дальнейшем.
&
Благодарю. Рад был услужить…
&
Конец связи.
Две тяжелые микровинтовки беззвучно упали на ковер сразу за люком воздушного шлюза, рядом с ними приземлился плащ. Мягкий свет ламп отразился в лаке деревянных панелей. Ртутные фишки для игры сразу растаяли при температуре, привычной человеку. Пожав плечами, Генар-Хафун вывернул карманы куртки и выплеснул ртуть на ковер.
Зевнув, он двинулся дальше. Забавно, что модуль не приветствовал его.
Винтовки остались лежать на полу в коридоре. Куртку он бросил на скульптуру в холле. Снова зевнул. Скоро рассвет самое время в постель… Он стащил сапоги и закинул их подальше, в коридор, ведущий к бассейну.
Стянув штаны, он вошел в каюту модуля. Держась за стену, начал сбрасывать с себя детали спецжилета и предметы гардероба, пытаясь при этом не упасть. И вдруг почувствовал, что в модуле находится посторонний.
Ну да, там, в глубине гостиной.
Призрак?
Он замер.
Этот кто-то сильно смахивал на тень его любимого дядюшки, как всегда, развалившегося в лучшем кресле.
Генар-Хафун постоял, выпрямившись, словно по стойке “смирно!”, правда, слегка покачиваясь. Ему хотелось протереть глаза, но он не был сейчас способен даже на это.
– Дядюшка Тишлин? – осторожно спросил он, покосившись на привидение. Опершись на антикварную тумбу, он принялся стягивать носки.
Фигура высокого, седого, как лунь, старика поднялась ему навстречу, привычно оправляя длинный служебный китель ветерана Контакта.
– Только его копия, Бэр, только копия, – пророкотал знакомый голос. Голограмма откинула голову назад и вперила в него оценивающий взор:
– Они действительно хотят, чтобы ты сделал это, малыш.
Генар-Хафун почесал в затылке и пробормотал что-то костюму. Тот начал разматываться вокруг него, как апельсиновая кожура.
– И ты, дядя, ты тоже не скажешь мне, в чем дело? – спросил он, выступая из сложенного у ног костюма и набирая полные легкие воздуха. Он сделал это, скорее, для того, чтобы лишний раз подразнить костюм, в модуле дышалось ничуть не хуже и не лучше, чем в спецжилете. Костюм сжался в ком размером с его голову и безропотно поплыл в чистку.
Голограмма дядюшки медленно вздохнула и скрестила руки на груди – жестом, который Генар-Хафун помнил с детства.
– Только не падай, Бэр, – предупредила голограмма. – Они хотят, чтобы ты выкрал душу умершей женщины.
Генар-Хафун стоял голышом посреди модуля, балансируя на одной ноге и недоуменно моргая.
– А я-то думал… – протянул он, наконец.
Вот мы встали. Быстро оглянулись вокруг, просканировали… это напоминает… Хм-м. Нечто, плывущее в космосе. Странно. Ничего вокруг не видно. Дурной признак. Или с чувствами не в порядке? Часы едва ползут, как будто ты внутри этой электронной муры… Проводим полный контроль системы.
…О-о, Боже ж ты мой!
Дрон плыл в темноте межзвездного пространства. Он был по-настоящему одинок. Глубоко, пугающе одинок. Он вышел из обломков, когда-то бывших его энергетической и оружейной системой. Он был потрясен пустотой, которую находил в себе. Дрон был озадачен. Он знал, кто он такой: Сисл Ифелеус 1/2, тип Д2, армейский военизированный дрон корабля “Мир несет изобилие” – Разведчика клана Старгейзеров, входящего в Пятый флот эленчейзететиков. Но память начиналась только с того момента, когда он очнулся после сокрушительного удаpa извне. Что с ним случилось? Куда подевались его воспоминания? Чем было его сознание?
На деле он подозревал, что уже знает ответ на эти вопросы. Он функционировал на среднем из пяти уровней мышления, то есть на электронном.
Ниже простирался атомеханический комплекс, а еще ниже биохимический мозг. Теоретически, дороги к тому и другому были открыты, оба они находились в пределах доступного. На практике имел место компромисс. Автомеханическое сознание не отвечало корректно на принимаемые сигналы системного состояния, а биохимический мозг представлял собой настоящую кашу: либо дрон недавно не вписался в какой-то крутой маневр, либо был атакован со стороны. По всем ощущениям выходило, что большая часть биохимического блока разбита и вышвырнута в космос. Помимо этих неприятностей, оставалась еще одна плохая новость: из резервного экземпляра “альтер эго” корабля, копии мозгового субстрата, дрон мог превратиться в марионетку захватчика, а так это или нет, установить пока невозможно.
Верхние уровни занимали фотонное ядро и ИИ-сердечник. Оба канала, ведущие к ним, были полностью заблокированы и снабжены предупреждающими ярлыками. Сердечник был либо мертв, либо пуст, хотя мог и просто не отвечать на запросы.
Дрон еще раз протестировал систему. Она казалась работающей вполне исправно, откликаясь на все его запросы. Странно.
Возможно, блоки были действительно в отличном состоянии и под контролем одного или обоих высших компонентов. Он произвел проверку глубже, на уровне программирования блока. Невероятно, но так оно все и было в действительности.
