стремлениями, чтобы на меня перестали смотреть глаза Младенца. Но потом, через год, я понял, что настоящая дружба ничем не уступает настоящей любви. И в новую жизнь необходимо всегда брать самое чистое и светлое из старой. С пустого места ничего не может начаться. Жаль, что я в тот момент по-настоящему это не осознал.
– Чем же ты хочешь заняться? – грустно спросил я.
– Толком не знаю, но есть советы хороших людей. Вполне возможно я их приму.
– Значит, ты останешься на Марсе? – спросил я, немного догадываясь об этих советах.
– Да, останусь.
– Том, береги себя. Пообещай мне, что мы через некоторое время обязательно встретимся.
– Обещаю, – ответил он.
– Смотри, не нарушь своё обещание, данное другу, – сказал я.
– Конечно, Лексис, – Том улыбнулся, и мы сердечно обнялись.
Мы с Лили вернулись на Землю. В полном смысле слова. Мы решили заняться по совету профессора садоводческим бизнесом, так как далёкие предки Лили по его словам были фермерами. Нам предложили хороший вариант покупки, и мы, не долго раздумывая, его приняли. Выбирала больше Лили, а я с ней просто соглашался, иногда только высказывая некоторые соображения. Мягкий климат, красивый большой дом с хозяйственными постройками, а вокруг прекрасные сады. Недалеко от усадьбы находился небольшой населённый пункт, где можно было нанимать людей на сезонные работы. Лили всё понравилось, как и мне. Земля со всеми насаждениями и постройками, конечно, стоила дорого, но у меня была относительно приличная сумма вознаграждения, а у Лили – вообще большая. Отец все свои накопленные за многие годы деньги перевёл Лили в качестве подарка.
Лили меня удивляла всё больше и больше. Почти десять лет провести на ледяной Европе, редко посещая Марс, свыкнуться с неземными суровыми условиями, сковывающим комбинезоном и шлемом, а потом вернуться на Землю и запросто освоиться в новых условиях. Только сила тяжести Земли некоторое время пыталась бороться с Лили. Но Лили победила, интенсивно заставляя работать своё тело. Она легко и полностью поменяла свои профессиональные обязанности. Прощай ненайденная внеземная жизнь Европы, здравствуй флора Земли. Она часами сидела в Сети, изучая ботанику, генетику выращивания фруктовых деревьев, защиту от насекомых, технологии ухода, сбора урожая и многое другое. Познакомилась с другими фермерами, находящимися не очень далеко от нашей усадьбы, и часто советовалась с ними. А меня просила больше изучать используемую технику в садоводстве, а также рынок и сезонные особенности продажи фруктов.
Я старался превратиться из десантника в садовода, но не очень получалось. Мне нравилось заботиться о Лили и сыне, который должен был уже скоро появиться на свет. Это волновало меня больше всего. Лили видела моё особое внимание к ней, и говорила, что она чувствует себя замечательно, и не надо мне излишне волноваться. Но и она заботилась обо мне, пытаясь заглянуть в мой мир и понять, затягивается моя рана или ещё сильно болит. Она старалась чаще находиться рядом со мной или занять меня каким-нибудь делом, чтобы отвлечь от воспоминаний. Но глаза Младенца продолжали смотреть на меня. И я в поту просыпался среди ночи, стараясь в последний момент не разбудить Лили, или неожиданно уходил в себя среди белого дня, отключаясь от всего происходящего вокруг.
У меня родился сын – Поль. Славный мальчик, похожий глазами и некоторыми чертами лица на Лили. Но Лили говорила, что рот и нос мой, и характер, похоже, будет, тоже, как у меня. Лили предложила назвать его в честь дедушки, а я – в честь пилота, благодаря которому я не погиб и встретился с ней. Лили не спорила и сразу согласилась со мной. В те дни мы были очень счастливы. Вокруг была только любовь, красота и созидание – что ещё надо человеку?
Сын подрастал, сад процветал. О Лили уже знала вся округа. Она заражала своим счастьем и жизненной энергией всех людей – и нанимаемых рабочих, которым хорошо платили, и соседей, которых очень уважали, и партнёров по бизнесу, которых ценили. Короче, всех, с кем общалась или вела дела. Ко мне тоже относились хорошо, но считали немного странным. Иногда казалось, что те, кто не мог меня ближе узнать, судили обо мне просто – раз я являюсь мужем Лили, значит, наверное, тоже человек неплохой. А меня, в общем, устраивало такое отношение людей.
Меня всё устраивало, если подходить с точки зрения общепринятых человеческих ценностей. Но если во внутреннем мире человека, как сказал отец Лили, нет таких общепринятых ценностей, а есть взгляд Младенца, как быть ему? Я хотел быть счастливым, как Лили и другие многие люди, но эйфория счастья рождения сына постепенно улетучивалась. Я смотрел на закат солнца, и непонятные думы лезли мне в голову. Бывший десантник, защищавший справедливость и мир, но оказавшийся на самом деле убийцей, превратился в хозяйственника, который выращивает вкусные и полезные фрукты для людей. Но можно ли фруктами откупиться от взгляда Младенца, от страхов и несправедливости, которые ещё правят в человеческом обществе? Замкнуться в своём красивом мирке рядом с самыми любимыми людьми и быть счастливым? Я смотрел в глаза Младенца, пытаясь найти ответ, но они снова глубоко смотрели в меня и не давали ответа. Просто смотрели, но внутри души что-то рвалось, точно так же, как в первый раз на том транспорте, когда ребёнок умирал.
Я надеялся, всматриваясь в глаза Поля, забыть глаза Младенца. Но глаза сына были обыкновенными. Умными, весёлыми, плаксивыми, но обыкновенными глазами маленького ребёнка. Взгляд Младенца был сильнее, невозможно сильней своей проницательностью, глубиной, жалостью, болью. Не могут обыкновенные люди так смотреть, да и не надо так смотреть обыкновенным людям. Никому так не надо смотреть. Нельзя доводить даже особенного живого существа до состояния, чтобы его глаза так смотрели.
Лили меня чувствовала, и её счастье омрачалось. Она очень сильно надеялась, что рождение сына вылечит меня. Что Поль сумеет сделать меня таким же счастливым, как и она. И вот чего мне больше всего не хотелось, так это расстраивать Лили. Я старался быть счастливым, но как можно обмануть себя, как можно обмануть глаза Младенца? Никак нельзя. Это всё равно, что обмануть Мировую гармонию. Но я пытался, ради Лили. Я принимал активное участие в жизни усадьбы, выезжал в командировки для заключения новых договоров, управлял в саду роботами-комбайнами, вечерами общался с местными жителями. Ради Лили я готов был на всё. Но она меня чувствовала. И мой во многом искусственный энтузиазм не вдохновлял её. Она знала, что счастлив я только тогда, когда держу в своих объятиях её и сына.
