— Знаешь, мне кажется, я и так знаю, кто твои потомки, — задумчиво произнёс Рик, когда Александр удалился, сдержанно кивнув в знак благодарности.
Они пробыли в XXVII веке три часа, два с половиной из которых никто не разговаривал друг с другом. Полчаса искин запросил на проверку систем и перенастройку приборов, да и расчёт топлива и энергоресурсов, как и коррекция нового курса, потребовали согласования с капитаном.
Реверс со своей командой, включая и Ханну, выстроились у огромного обзорного экрана и молча всматривались в бездушные звёзды вокруг. Искин постарался сделать обзор максимальным, медленно поворачивая «Астарту» вокруг своей оси, чтобы приборы передавали изображение со всех доступных углов.
Собравшиеся молчали, выстроившись ровными рядами плечом к плечу, словно собирались на бой. На последний бой, как было понятно всем и каждому.
Когда искин тихо пискнул о начале обратного отсчёта перед прыжком, никто не шевельнулся. И лишь перед самым отправлением каждый, кто проходил мимо замершего в капитанском кресле Ричарда, сдержанно кивал ему и пожимал руку, отправляясь в гостевые каюты.
Энергии было впритык, и переход грозил затянуться на больше чем сутки, что давало всем возможность отдохнуть и подготовиться…
23.3. Рик и контейнер. Прибытие на Эклектику
Он сгребал со стола какие-то листочки, бессмысленно пытаясь комкать в руках немнущиеся носители информации. Цифровой хронометр в личной каюте капитана показывал отсчёт времени на нескольких дисплеях. Сколько осталось до следующей вахты, сколько склянок по корабельному времени, заметки на определённые часы со свёрнутым списком дел, время сна до окончания цикла и время вахты последнего члена экипажа, находящегося на боевом посту.
Ричард комкал и комкал тонкие листы пластибумаги с отрешённым выражением на лице, старательно проигрывая внутри себя все возможные исходы ситуации, способные не доводить дело до такого масштаба.
Сон боцмана, признания членов экипажа, его собственные ощущения от чужеродного, но такого родного тела Судьи. Чёртова канитель и цветастая карусель образов, затопившая разум.
Кто он? Где? Зачем он всё это делает?
Разве плохо ему было в роли простого десантника, озабоченного не столь уж и высокоморальными желаниями молодого мужчины, вернувшегося из очередного рейда? Разве плохо было ему в чине капитана хронокурьерского судна, скользящего между двумя острыми клинками движущих сил человеческого сектора? В те времена, когда старый экипаж с удовольствием праздновал хорошую сделку продажи очередного окаменевшего дерьма очередному сумасшедшему коллекционеру, всё казалось просто и понятно. Есть он, капитан и глава жуткого сброда бродячих торговцев. Есть верный, ушлый до опухших ушей от свиста в них ветра, боцман, есть какие-то случайные женщины в портах или элитных борделях. Вино, виски и курево прилагались к джентльменскому набору.
Никто не месил его мозги постоянными неодобрительными взглядами за его инертность, скрытность и холодность. Никто не осуждал его взглядами, вставая напротив, безмолвно соглашаясь с тем, что он на борту главный. Никто не вмешивал его, будто изюм в жидкое тесто, в какие-то сверхъестественные игры с полоумными богами или сбредившими полковниками.
Ричард Р. Морган жил спокойно, катясь по наклонной от точки «альфа» до «омеги», спуская себя туда, куда было нужно только ему.
Он жил, он летал, ходил под звёздными парусами, в бреду исторгая крики от очередных полузабытых снов, в которых скомканная реальность выкаблучивалась ядовитыми картинками настоящего, прошлого и воображаемого.
Морган замер, сжимая в ладони очередной бесполезный листок с какими-то словами, потом вяло перевёл взгляд на буквы на листке.
«Продолжая милую и забытую в нашем времени традицию, — убористым почерком гласила записка, — я желаю тебе спокойной вахты, мой капитан».
Внизу листа стояла личная роспись Анны Штафф, старпома и бывшей возлюбленной капитана.
«Бывшей? — скользнувшее в сознании слово неприятно резануло по осознанию своей безжалостностью. — Что я подумал?»
Ричард отшвырнул записку, вскочив из-за стола и уставившись на неё, как благородная девица на ободранную крысу у себя в опочивальне. В расширенных глазах капитана читались брезгливость и ужас от собственных мыслей.
— А было ли? — задал он себе риторический вопрос, на который ему никогда не требовался ответ. — Что было-то? — продолжил он эту мысль, старательно избегая смотреть на валяющийся на светлом полу листок с буквами. — Не от того ли всё и сложилось, что впервые за долгие годы у меня появилась настоящая команда друзей, а не членов экипажа, частью которой стала Анна? Да и Штафф ли была нужна мне на самом деле, или же моё желание вернуть старпома оказалось столь велико, что я закрыл глаза на правду? На правду о том, что настоящая Штафф никогда не знала меня, не хотела быть со мной, да и я сам вовсе не жаждал никаких отношений между мной и моей подчинённой.
— Вы хотите об этом поговорить? — раздался благодушный голос Гая с капитанской койки. Внезапно появившийся в запертой каюте Травкин никоим образом не насторожил Ричарда. Тот лишь устало кивнул, опускаясь на стул, поставив его одной опорой на записку Штафф.
— Думаешь, это просто влечение, Док? — с хрустальным ледяным звоном в голосе спросил капитан, сложив руки на груди и внимательно глядя в голубые глаза Травкина. — Или опять козни Романова, Олеша или ещё какого свища на моей жопе?
— А ты сам как думаешь? — достав толстый косяк и прикурив его, осведомился Гай. По каюте тут же поплыл тяжёлый запах сладковатой травки корабельного производства под руководством Гавриила Травкина.
— Не знаю, — покачал головой Рик, почёсывая за ухом. — Мне внезапно показалось, что всё это, — он обвёл рукой пространство вокруг себя, — одна сплошная фикция. Иллюзия, сказка, которую мы поддерживаем друг для друга, чтобы не проснуться и не обнаружить себя в дрейфующей «Астарте» с отключёнными блоками питания и жизнеобеспечения, иссохшими до мумий, мёртвыми и застывшими на своих боевых постах. Я даже не уверен, Док, что выжил после того, как меня подобрали Светлые.
Гай медленно выпустил изо рта колечко едкого дыма, лениво всосавшегося в решётку вентиляции под потолком, и согласно кивнул, поощряя капитана продолжать изъясняться.
— Я не знаю, что ещё сказать, Гай, — отвёл взгляд Ричард.
— Ты не знаешь, любишь ли Анну, или ты не знаешь, жив ты или жив тот, другой ты? — спросил Гай.
— Я уже ничего не знаю, — буркнул Рик, глядя на развалившегося в полусидячей позе Дока.
