Она могла ответить «да», и сказала бы правду… Но не всю правду. Конечно, она может рассказать остальное потом, но все это началось со лжи, а ей хочется положить лжи конец.
— Частично, да, — ответила она. — Но… все так запутано… есть еще кое-что.
— И это мешает вашей работе в Регулярной Космической службе?
— Да.
— В вашем деле нет ни слова…
— Нет, я… пожалуйста, я не могу сейчас ничего объяснить…
— Конечно. — Пауза. Эсмей уже представила целый список психических заболеваний. Ей наверняка их все припишут, и путь ко всему, чего она желала добиться, будет закрыт навсегда. — Я смогу встретиться с вами в четырнадцать часов сегодня. Сектор Т-5, палуба № 7, пойдете по указателям в отдел психотерапии. Дальше спросите дежурного. Вы записаны. Хорошо?
Совсем не хорошо. Ей нужно больше времени, чтобы подготовиться к такой встрече… Но не могла же она сердиться на то, что ей стараются помочь как можно быстрее.
— Прекрасно, — ответила она. — Спасибо.
— Освободите часа два времени. А остальные сеансы мы назначим после.
— Спасибо, — снова сказала Эсмей.
Она посмотрела на часы: 10:30. Ей осталось жить совсем ничего. Словно на нее обрушивается Судный день. Она решила сказать майору Питак, что ее не будет в течение нескольких часов.
— Ну и хорошо. А пока пойдемте вместе пообедаем. В животе все перевернулось.
— Майор… я совсем не голодна.
— Да, но вы прямо как в узел завязаны. Теперь, когда вы определенно получите квалифицированную помощь, я ни о чем вас не расспрашиваю, но и не собираюсь оставлять одну в таком состоянии. Все равно вам надо что-нибудь перекусить перед тем, как пойдете туда. Суп и салат. Там вас вымотают.
Во время еды Питак рассказывала анекдоты, отвечать на которые было не обязательно. Эсмей ела мало, но она по достоинству оценила участие Питак.
— Лейтенант Суиза! — Медбрат улыбнулся ей. — Вы меня не знаете, но мы все хотим поблагодарить вас за то, что вы сделали. Я большую часть времени проспал, мне снились ужасные сны. Я даже точно не помню что. Если бы не вы…
— И многие другие, — ответила Эсмей и взяла карточку, которую он ей протягивал.
— Конечно, но всем известно, что это вы захватили корабль Кровавой Орды и потом дали им отпор. Вы должны быть капитаном боевого крейсера. — Он взглянул на свой экран и продолжал: — Сейчас кабинет будет готов. Мы обычно проветриваем между…. Хотите что-нибудь выпить?
Во рту снова пересохло, но пить она ничего не сможет. Желудок опять стянуло в узел.
— Нет, спасибо.
— Вы первый раз у нас?
Эсмей кивнула. Она терпеть не могла такие разговоры.
— Обычно все боятся вначале, — сказал медбрат. — Но мы еще никого не убивали.
Эсмей выжала жалкое подобие улыбки, хотя ей было совсем не до смеха.
Мягкий коричневый ковер прикрывал стены ровно наполовину. Сверху они были выкрашены в кремовый цвет. Кушетка с мягкими подушками и большим шерстяным платком, пара мягких стульев — все это придавало небольшой каюте вид уютной гостиной. Было тихо, в воздухе чувствовался запах мяты. Эсмей остановилась в дверях, подобно настороженному жеребенку. Она заставила себя войти.
— Меня зовут Анни Меринга, — сказала женщина. Она была высокого роста, густые светлые волосы заплетены в толстую косу, на висках заметна седина. Одета в мягкие коричневые штаны и голубую рубашку. На левом рукаве приколота идентификационная табличка. — Здесь мы не называем друг друга по званиям… так что я буду звать вас Эсмей, если у вас нет другого, более привычного имени.
— Нет. — Язык еле ворочался в пересохшем рту.
— Хорошо. Возможно, вы не в курсе, что если человек запрашивает психотерапевтическую помощь, это дает нам право доступа к его личному делу, в том числе и ко всем личностным характеристикам. Если вы возражаете, скажите мне об этом сейчас.
— Нет, не возражаю, — ответила Эсмей.
— Хорошо. Я уже подняла ваши медицинские карты, но пока больше ничего. Перед началом я должна сказать вам еше несколько слов о том, как проходят терапевтические сеансы.
Эсмей постаралась сосредоточиться. Она думала раньше, что ей придется сразу рассказывать. На деле все было гораздо скучнее, хотя, может, и мягче.
— На флотском жаргоне нас называют психонянями, и вы, конечно, это знаете. В общем, это не так далеко от истины, потому что большинство из нас выполняет роль настоящих нянь. Не медицинского персонала и не психиатров, а нянь. Вы родом с Аль-типлано, у вас там до сих пор много нянь?
— Да, — ответила Эсмей.
— У вас могут быть какие-либо культурные или социальные предрассудки относительно общения с психоняней? Может, вы предпочитаете разговаривать с врачом?
— Нет.
Анни что-то проверила.
— Вот. Вы должны знать, что хотя наши с вами сеансы считаются конфиденциальными, но у этой конфиденциальности есть свои границы. Если я сочту, что вы представляете опасность для себя или для других людей, я должна буду доложить об этом куда следует. Это включает и участие в политической или религиозной деятельности, которая может быть опасна для товарищей по кораблю, а также употребление незаконных веществ. Хотя вы можете скрыть такие факты, я должна со всей ответственностью заявить вам, что прекрасно умею распознать, когда человек говорит неправду. В любом случае неискренность с вашей стороны сильно повлияет на исход лечения. Хотите продолжать?
— Да, — ответила Эсмей. — Ничем подобным я не занимаюсь.
— Хорошо. А теперь самое главное. Вы сказали, что у вас появились проблемы, связанные с тем, что произошло на борту «Деспайта» и когда-то до вашего поступления во Флот. Странно, что с теми прежними проблемами не разобрались еще при поступлении. — Она остановилась. Эсмей не сразу сообразила, что ей задавали таким образам вопрос.
— Я… никому ничего не рассказала.
— Вы скрыли что-то, что могло быть…
— Я не знала… в то время… что это такое было. В голове стучало: «Всего лишь кошмары, всего лишь кошмары, всего лишь кошмары».
— Мм. Можете рассказать поподробнее?
— Я думала, что это всего лишь кошмары, — ответила Эсмей.
— В анкете при поступлении есть вопрос о том, не снятся ли часто по ночам кошмарные сны, — спокойно заметила Анни.
— Да… мне надо было что-то сказать, но я не была уверена, что считается часто, а что нет. И потом мне так хотелось уехать, хотелось поступить в подготовительную школу…
— Сколько вам было тогда лет?
— Четырнадцать. Они принимают только с четырнадцати. Они сказали мне тогда, что все в порядке, но мне нужно подождать год или около того, потому что уже набора не было. А кроме того, они хотели, чтобы я прошла некоторые курсы. Что я и сделала. А потом….
