«Интересная наука — этнография колоний,» — подумал Анджей.
Магистрантка достала планшетный компьютер и начала что-то обсуждать со своей руководительницей. Анджей тем временем пил принесённый ему напиток. По вкусу это было нечто странное: кофе там, несомненно, присутствовал, но кроме него явно были какие-то травы и, может быть, даже фрукты.
Выпив чашку, он почувствовал, что сонливость куда-то делась. Тем временем Ильма закончила беседу со своей студенткой, и та убежала, размахивая планшетом.
— Вроде на сегодня у меня больше встреч не намечено, — сказала Ильма. — А если буду кому-то срочно нужна, пусть вызванивают. Так что могу устроить экскурсию по Сити. Сейчас только зайдём, уберём табличку, что я в кафе, и захватим твою сумку.
Пройдя буквально пару сотен метров от факультетского корпуса, они оказались перед увитым виноградными лозами таунхаусом, перед одним из подъездов которого был припаркован небольшой яйцевидный аппарат.
— Кидай сумку за сиденье и помоги раскрыть несущий винт, — скомандовала Ильма, откинув ветровое стекло — нечто среднее между дверцей и фонарём самолётной кабины.
Через несколько секунд лопасти несущего винта щелчком встали на место, и машина была готова к полёту. Персональный транспорт Ильмы оказался двухместным автожиром. Развивать скорость больше автомобильной он не мог, но зато и топлива потреблял не намного больше, чем автомобиль.
Ильма заложила круг над университетским городком. Городок Хипп располагался на пологих холмах, окружённый перелесками, полями и деревнями. В десятке километров к северу от него холмистая равнина неожиданно обрывалась прямым тридцатиметровым обрывом, за которым по широкой долине извивалась огромная река. Километрах в тридцати она впадала в море, образуя огромную дельту, на островах которой сверкал темно-фиолетовыми крышами-солнечными батареями и зеленел бульварами город.
В воздухе над долиной двигались во всех направлениях разнообразные летательные аппараты — от двухместных автожиров вроде того, в котором летели они, до четырёхмоторных грузопассажирских самолётов.
Ильма щёлкнула тумблером и убрала руки со штурвала.
— Над городом всегда такое движение, что пилотам-любителям лучше положиться на автоматику. Так что пускай пилотирует железяка кремниевая, а мы можем спокойно разговаривать. Ты, как я понимаю, не хочешь ограничиться однодневной экскурсией по Му-Сити?
Анджей согласно кивнул.
— Я послезавтра собираюсь отправиться в небольшую экспедицию. Примерно на месяц. Нужно посетить десяток точек на скэттере. В принципе, ничто не мешает спланировать маршрут так, чтобы по дороге попасть в наиболее интересные места гэзера и побывать на фронтире.
— Что такое фронтир, я более-менее понимаю. Но скэттер и гэзер?
— Это наша лемурийская терминология, но и в других старых колониях, по-моему, тоже её используют. А в не-старых нет скэттера, и альтернатива фронтиру рассматривается как нечто единое, кантрисайд. А у нас есть гэзер. Это что-то вроде того, что под нами — освоенная сельская местность, человек этак двадцать-пятьдесят на квадратный километр, поля почти смыкаются. Люди, живущие в гэзере, ощущают себя единым обществом. Ездят в город на ярмарку чуть ли не еженедельно, в свободное время торчат в тех же чатах, что и горожане, смотрят те же видеоканалы. В общем, местность, абсолютно неинтересная с этнографической точки зрения. Космонавты или моряки и то интереснее, — Ильма заложила за ухо прядку, выбившуюся из косы. — А вот скэттер — дело другое. Это люди, предки которых полтораста лет назад, до Инцидента, прилетели под Арктур с целью построить мир по своему вкусу. Они забивались куда-то в труднодоступные места — в горы, в глубины лесов, даже в болота, и создавали там небольшие изолированные поселения. Ведь тогда, до Инцидента, не было очевидно, что земные государства не смогут подчинить себе новозаселённые планеты. Говорят они там на смеси какого-нибудь старинного земного языка с кучей Древних терминов, описывающих окружающую их жизнь. Нет, они не порвали с цивилизацией окончательно, пользуются современной медициной, их дети учатся в школе по общим программам, а часть детей, подрастая, уходят в города или на фронтир. Но те, кто остаются, ведут своеобычное хозяйство и живут по собственным традициям. Вот их-то мы в основном и изучаем.
Пока она говорила, глаза Анджея разгорались и разгорались, и он прекрасно знал, что Ильма это замечает.
— Так что вот. Могу предложить оклад рабочего в двести лемуриков в месяц, не считая билетов на общественный транспорт, место в палатке, которую ты сам же и потащишь, и много-много тяжёлой экспедиционной работы.
— Где расписываться? И кстати, чего это оклад такой маленький?
— Ну так этнографы и экологи — самые бедные из полевиков. От нас, в отличие от геологов и ботаников, никакого прибытка ни бизнесу, ни муниципальным властям, одно беспокойство — то не тронь, это сохрани. Потому и гранты у нас маленькие. На должность рабочего обычно берётся студент, соискатель степени бакалавра или в крайнем случае магистра, которому лишь бы на еду хватало, а работает он за интерес. Впрочем, я полагаю, у тебя тот же случай? — она ехидно улыбнулась и подмигнула.
Автожир закладывал пологую дугу над городом. С высоты птичьего полёта Ильма показывала Анджею достопримечательности:
— Вот с этого места начиналась наша колония. Вон тот каменный шатёр стоит на месте первого лагеря археологической экспедиции Сильмы Типпельберг. А вон та колонна — на месте раскопа, где впервые удалось отрыть артефакты Древних. Вот этот замок в стиле рококо с башенками — Опера. А мы сейчас пойдём на посадку возле Приморского рынка. Там большая парковка.
Вдруг в поясной сумочке у Ильмы зазвонил телефон. Она вытащила аппарат, поднесла к уху:
— Да, конечно. Я сейчас в городе. Башмитианин? Это я тебе сходу не скажу. Мне нужно время на подготовку. Давай через два часа в «Перепёлке»?
Она нажала кнопку отбоя, убрала аппарат и обратилась к Анджею:
— У меня тут возникло срочное дело. Нужна консультация по теме, по которой я без подготовки много не скажу. Придётся освежить кое-что в памяти. Всё равно мы собирались в музей Планеты — вот он стоит, походи там без меня, там и так всё расскажут. А потом подходи вот в это кафе, — она показала рукой на навес с несколькими столиками около двухэтажного дома из дикого камня.
Анджей направился в музей, который занимал довольно большое трёхэтажное здание и делился на три отдела: «Геологическая история», «Дочеловеческая история» и «История колонизации». Разумеется, больше всего его интересовала дочеловеческая история. Но тут он столкнулся с небольшим затруднением: надписи древнеарктурианским алфавитным письмом, как правило, не сопровождались переводом, примерно так же, как надписи латиницей где-нибудь в Сербии. Видимо, считалось, что уж этот-то алфавит знает каждый образованный человек. Пришлось взять напрокат аудиогид.
