Наша задача – совместно с восемью штурмовыми звеньями легких истребителей класса «Морской ястреб» и четырьмя малыми катерами огневой поддержки класса «Саламандра» атаковать прикрывавший «объем» 22х24с11 мерканский фрегат.
Понятное дело, нас ждали. И нам готовили радушную встречу. Меркане умеют воевать. И любят воевать.
Никто не лезет в бой, не просчитав предварительно шансы. И по всей строгости тактического расчета шансы эти при любой попытке атаки фрегата у нас были не слишком велики. Но и не настолько малы, чтобы впадать в уныние. Однако с первым залпом плазменного орудия первоначальные тактические расчеты и прикидки перестали что-то значить. Мастерство, удача, кураж, боевой задор весили на переменчивых весах бога войны никак не меньше, чем количество, огневая мощь и маневренность машин.
«Объем» прочертил первый залп, едва не накрывший нашего «первого». И начался наш «фестиваль» Мой первый настоящий «фестиваль»…
Я с трудом успевал различать траектории, линии. Но все-таки успевал. Точки гасли одна за другой – это гибли их и наши машины. Весы войны неустойчиво балансировали, не желая клониться ни в одну, ни в другую сторону.
Талана вывела «Альбатрос» на линию атаки, и я успел послать три торпеды в направлении фрегата. Уклоняясь от залпа бортовых орудий зависшего за спиной мерканского «Синего паука», Талана начертила такое «кружево», что от перегрузок сознание с готовностью покинуло меня… Но вскоре вернулось снова. Я был в отключке не больше десяти секунд, но картина боя успела разительно измениться.
В следующий раз я отключился, когда мы получили в борт скользящий удар из плазмоорудия. Машину тряхнуло, и последнее, что я подумал, – она сейчас развалится.
Очнулся я быстро. Талана продолжала «плести кружево», то есть, в переводе с пилотского на общеупотребительный, закладывала виражи, уклоняясь от ударов.
У меня перед глазами ползли отливающие красным тревожные цифры бортового диагноста, показывающие, что поврежден один из дисков магнитного стабилизатора. Это значит, мы теряем десять процентов скорости и пятнадцать – маневренности. Пятнадцать процентов повреждения защитного покрытия корпуса… Шарх, еще одно попадание, и мы превратимся из истребителя в мишень.
– Тысяча шархов! – воскликнул я.
И перегрузка опять вжала меня в кресло…
– Выберемся, – Талана продолжала «плести кружева».
Слева проплыл в пределах видимости окутанный дымкой силового поля зеркальный белый диск с плоскими отростками накопительных дуг – мерканский фрегат, наша цель.
Отвлекаться на глазение на него я не имел возможности. Замигала лиловая точка, и я зашипел, как от зубной боли. Истребитель Корвена подбит.
– Работай! – диким голосом заорала Талана. – Не спи!
Я высадил несколько плазменных зарядов, пытаясь, чтобы они пересекли синюю линию – траекторию противника. Не получилось…
Что было потом – помню плохо. Держались мы на плаву благодаря искусству СС ни на миг не терять самообладания, «плести кружева» и не обращать внимания на перегрузки.
Мне все труднее становилось следить, как меняются наши боевые порядки. Но они сохранялись – порой в диком виде. Мы пытались отвоевать, взять под контроль более значительную часть «объема боя». Меркане стремились к тому же. И у них получалось лучше. Они теснили нас. И вскоре стало понятно, что если они прогнут «объем боя», то вытеснят нашу эскадрилью прямо под орудия своего фрегата. Строй распадется. А распавшаяся штурмовая группа, не выполнившая наскоком свою задачу, обречена рассыпаться на фрагменты, и тогда истребители будут уничтожены поодиночке.
– Ну держись, стажер! – крикнула Талана и кинула машину вперед, туда, куда никто в здравом уме не полез бы, – в центр боевого порядка мерканских «Синих пауков».
Это был отчаянный шаг. Я видел, как «объем» вокруг нас прочертили линии – это мерканские истребители молотили нас торпедами и орудиями. Я едва успевал сбрасывать обманки, увлекающие за собой торпеды.
Еще осталось в памяти диковатое зрелище – мчащийся на сближение с нами параллельным курсом мерканский «Синий паук» – до него было несколько сотен метров, то есть он практически терся о нас бортами Я наблюдал знакомые по записям очертания – мерканская машина действительно походила на восьминогого паука. С его «ножек» срывались плазменные заряды.
Сознание меркло и прояснялось. На губах пузырилась кровь и пыталась хлынуть из горла. Руки и ноги без остановки прокалывала микроиголками система медобслуживания скафа, а во рту был отвратительный вкус стимулятора, смешанный с вкусом крови.
В очередное просветление я отвлекся от всего. Позабыл о своем измочаленном теле. Вдруг неожиданно четко увидел весь «объем боя». Собрал всего себя в точку. И кинул свое сознание вместе с торпедой вперед. Наш «Альбатрос» вздрогнул. Я уже знал, что попал. Торпеда развалила вражескую машину – кажется, это был тяжелый истребитель класса «Пустынный скорпион».
– Есть! – заорал я как бешеный.
Тут на нас будто обрушился синий, из замерзшего метана, спутник, вокруг которого шло сражение. Я застонал, не теряя сознания. Плазменный разряд смел часть защитной обшивки и полностью расколотил «плавник» гравинейтрализатора.
Талана круто закрутила «обруч», выходя из-под обстрела… Когда я очнулся, понял, что остался один.
– Первый пилот потерял сознание. Восстановить функционирование не удается, – доложил компьютер.
Это означало, что мне надо принимать управление на себя…
В «объеме боя» произошли изменения. Наша штурмовая группа перестала существовать как единое целое. Кто-то уходил прочь. Кого-то уже не было… Но следом шел второй эшелон. Те, кто воспользуется нашим достижением, иголкой проколет дезорганизованную оборону и развалит к шарху ненавистный фрегат, оголив оборону меркан. Я знал, что будет так!
Из сектора обстрела Талана нас вывела. Но это не значило, что все позади Итоги неутешительные. Гравинейтрализатор работает на двадцать процентов. Скоростные характеристики – падение на шестьдесят процентов. Маневренность– на пятьдесят. Боезапас – торпед нет. Орудийные плазмонакопители разряжены на девяносто процентов.
Эпицентр боя опять смещался в нашу сторону. Вокруг снова замелькали цели. Я едва успевал идентифицировать их. И паника на миг охватила меня. Шарх, я не справлюсь. Мне не выбраться отсюда на полуразрушенной машине…
И вдруг я успокоился. На миг сознание уплыло куда-то, и я почувствовал, что плыву по озеру, по воде идет едва заметная рябь. Я спокоен. Вокруг тишина. И совершенно нечего волноваться.
Открыв глаза, я ощутил, что голова легка и пуста.
