— Слѣдовательно, мы отправимся моремъ къ нашимъ чернымъ сосѣдямъ!
— Да! Но вотъ, мы и у храма Вѣры.
Они остановились передъ большимъ каменнымъ зданіемъ, выкрашеннымъ въ розовую краску, съ золочеными скульптурными украшеніями. На широкой лѣстницѣ, которая вела ко входу въ храмъ, женщины и дѣти продавали вѣнки и цвѣты. Сагастосъ купилъ двѣ гирлянды цвѣтовъ для себя съ княземъ, и оба вошли въ церковь.
Таинственный полумракъ царилъ внутри громаднаго храма, величественный и высокій сводъ котораго былъ усѣянъ звѣздами, освѣщаемыми, вѣроятно, электричествомъ, такъ какъ блѣдный и мягкій свѣтъ струился съ высоты, легкимъ сумракомъ окутывая украшенныя скульптурной и мозаичной работой колонны. Храмъ былъ безъ оконъ и въ глубинѣ его виднѣлась красная завѣса, на которой золотыми буквами была вышита надпись.
Передъ завѣсою, на возвышеніи въ нѣсколько ступеней, стоялъ жертвенникъ, высѣченный изъ ослѣпительно бѣлаго камня. А за жертвенникомъ возвышалась фигура выше человѣческаго роста, изображавшая женщину, съ вдохновеннымъ видомъ поднявшую руки къ небу. Лицо, шея и руки статуи были сдѣланы изъ розоваго, прозрачнаго, какъ стекло, вещества. Одѣяніе фигуры было изъ такого же вещества, только блѣдно-голубого цвѣта. Вообще, статуя производила удивительное впечатлѣніе.
На жертвенникѣ, въ широко открытомъ сосудѣ курились ароматическія вещества, смѣшанныя съ масломъ и смолистыми вѣточками. Гирлянды украшали престолъ, и по его ступенямъ разбросаны были пучки цвѣтовъ.
Сагастосъ купилъ при входѣ два флакона ароматичнаго масла, а затѣмъ вмѣстѣ со своимъ спутникомъ подошелъ къ алтарю, отъ котораго, въ данную минуту, отходили мужчина и женщина.
Внимательно наблюдая, что дѣлалъ Сагастосъ, князь возложилъ свой вѣнокъ, влилъ въ сосудъ масло изъ флакона и преклонилъ затѣмъ колѣна рядомъ со своимъ наставникомъ, который погрузился въ горячую молитву.
Ардеа чувствовалъ, что имъ овладѣвало какое-то странное чувство. Мистическая обстановка, нѣжный и возбуждающій ароматъ, наполнявшія храмъ гармоничныя вибраціи, какъ дуновеніе, легкія и смутныя, но въ то же время невыразимо могущественныя, — все это вліяло на него, пробуждая въ душѣ потребность молиться. Руки невольно сами сложились на молитву, глаза поднялись къ усыпанному звѣздами своду, и горячій порывъ вознесся изъ души къ Отцу Небесному.
Минуту спустя, Сагастосъ поднялся, и оба они молча покинули храмъ.
— Кого изображаетъ женщина на престолѣ? Что за чудная статуя! — спросилъ князь, когда они спускались съ лѣстницы.
— Это символическое изображеніе вѣры и религіознаго восторга, увлекающаго душу въ область безконечнаго. Къ этой-то непреодолимой силѣ, возносящей насъ надъ всѣми горестями и слабостями жизни, взываемъ мы, моля о поддержкѣ и помощи, въ стремленіи нашемъ къ престолу высшаго милосердія, — серьезно отвѣтилъ Сагастосъ.
Оба замолчали и погрузились въ свои думы. Снова чувство одиночества, грусти и тоски по Землѣ сжало сердце князя. Никогда еще всѣ тѣ, кого онъ оставилъ на томъ далекомъ отъ него мірѣ, его родинѣ, не казались ему столь близкими и дорогими. Но окружавшая дѣйствительность скоро вывела его изъ его тягостнаго раздумья.
Легкій экипажъ Сагастоса остановился у входа въ садъ. Къ нимъ тотчасъ же подбѣжалъ человѣкъ и откатилъ колесницу въ ограду, гдѣ уже стояло нѣсколько экипажей подобнаго же рода.
Князь и Сагастосъ направились по аллеѣ, обсаженной цвѣтами, къ павильону, который состоялъ изъ крытыхъ стеклянныхъ террасъ.
За столами сидѣло много посѣтителей, которые пили и ѣли.
При входѣ мага, всѣ встали и почтительно поклонились ему. Сагастосъ отвѣтилъ поклономъ и сѣлъ со своимъ спутникомъ за столъ, который поспѣшили предоставить ему два другихъ посѣтителя. Магу подали кубокъ какой-то голубоватой, похожей на молоко жидкости, пирожки и фрукты, а для его гостя — завтракъ, состоявшій изъ различныхъ овощей и какого-то удивительнаго блюда, похожаго на яичницу.
Пока наши путники завтракали, присутствующіе стали перешептываться, бросая на князя любопытные взгляды. Сначала Ардея ничего не замѣчалъ; онъ былъ голоденъ и въ эту минуту раздумывалъ о странности своего положенія на другой планетѣ, гдѣ нашелъ тѣ же потребности и ту же человѣческую дѣятельность. Но вдругъ взглядъ его замѣтилъ группу людей, которые съ нескрываемымъ любопытствомъ его разсматривали, и князь заволновался, А что, если они угадаютъ въ немъ пришельца изъ иного міра и станутъ преслѣдовать его повсюду нескромнымъ любопытствомъ.
Сагастосъ, видѣвшій все, бросилъ ему ободряющій взглядъ. Они быстро окончили ѣду, расплатились и вышли. Уходъ мага, какъ и его прибытіе, былъ почтенъ всѣми знаками глубокаго почтенія.
— Я боюсь, что заподозрятъ мое не-здѣшнее происхожденіе. По крайней мѣрѣ, меня награждали непривѣтливыми взглядами, — сказалъ недовольнымъ тономъ Ардеа, когда они взошли на колесницу.
Сагастосъ разсмѣялся.
— Это только безпокойная совѣсть внушаетъ вамъ такое подозрѣніе. Будьте спокойны! Никто не подозрѣваетъ въ васъ столь необычайнаго посѣтителя. Вы довольно рѣзко отличаетесь отъ насъ, и потому привлекаете къ себѣ вниманіе праздныхъ людей. Бояться же вамъ положительно нечего! Мое присутствіе обезпечиваетъ вамъ всюду почетный пріемъ, такъ какъ васъ считаютъ, и не безъ основанія, моимъ ученикомъ. Теперь вы сами понимаете, насколько необходимо вамъ таить ваше истинное происхожденіе. Но вотъ мы и пріѣхали къ царскому склепу.
Они сошли съ колесницы, и магъ трижды постучалъ въ ворота ограды, которой обнесенъ былъ садъ. На этотъ стукъ вышелъ человѣкъ, весь въ черномъ, и открылъ ворота. Посѣтители вошли въ садъ, полный густой растительности, листва которой была до такой степени темна, что казалась черной.
Скоро они подошли къ темному зданію, мрачнаго вида, такъ какъ выстроено оно было изъ чернаго полированнаго камня. Такая же лѣстница вела къ высокой и довольно узкой двери, около которой стояла, словно на стражѣ, закутанная статуя, державшая въ рукахъ лампаду.
— Это Смерть, охраняющая и освѣщающая путь въ загробный міръ, — пояснилъ Сагастосъ, пока стражъ открывалъ дверь склепа.
Они вошли въ длинный корридоръ, освѣщенный спускавшимися съ потолка лампадами.
Въ концѣ корридора виднѣлась другая дверь, укоторой стояли двѣ статуи изъ того же чернаго и блестящаго матеріала. Обѣ фигуры были женскія, съ закрытыми головами, и каждая держала на вытянутыхъ рукахъ по подушкѣ. На одной изъ нихъ лежали: широкій золотой вѣнецъ, украшенный солнечнымъ дискомъ съ расходящимися лучами, и золотой жезлъ, заканчивавшійся крестомъ; на другой — пурпурное сердце, которое обвила змѣя.
