— И по легенде, — задумчиво произнес Калли, — виноват во всем Демон Тьмы?
Вил отрицательно покачал головой.
— Нет, демон не является причиной перемещения почтенности с одного клана на другой. Он лишь знаменует собой эту перемену. Там, где он, начинаются несчастья и разнообразного рода бедствия. Если они длятся слишком долго, молдоги делают вывод: почтенность покинула правящий клан.
Как только идея оформилась, каждый из остальных кланов начинает считать преемником вождей именно себя. Они стремятся взять власть над остальными кланами в свои руки — начинается борьба, в которой выдвигаются новые правители.
— Так значит, — сказал Калли. — Появляется Демон — и все летит вверх тормашками.
— Да. Теперь ты понимаешь, почему фигура Демона — главная среди темных мифических персонажей культуры молдогов. Теперь, в наши дни, они переросли откровенные суеверия, стали высоко развитой цивилизацией, и в этом похожи на нас. Но мифы и легенды остаются глубинной основой культуры, как у нас.
— Понимаю, — протянул Калли. — Очень даже понимаю. Но расскажи мне подробнее об этом Демоне. Что именно говорит о нем легенда?
Вил с удовольствием выполнил просьбу…
* * *
Уголком глаза Калли вдруг уловил некое движение, чем и были прерваны его мысли. Он чуть повернул голову.
Наконец-то! Это был Доук. Малыш трудолюбиво подметал палубу, постепенно приближаясь. У него была в точности такая же швабра, как у Вила. Собственно, это и была та самая швабра, и среди обрывков бумаги Калли заметил знакомый гвоздь. Должно быть, Вил поменялся работой с Доуком, чтобы дать тому свободу передвижения. Калли поймал взгляд Доука, едва заметно кивнул в сторону свалки и принялся обрабатывать нижнюю рейку изгороди, постепенно передвигаясь в том же направлении.
Он продолжал соскабливать старую краску, пока не оказался около площадки пятнадцать на шесть футов, открытой в сторону океана. Обычно здесь спускались вниз громадные контейнеры, наполненные мусором и пищевыми отходами. Заключенные, спускавшие их на цепях, для безопасности цепями же пристегивались к стене — подкармливать акул и прочих морских хищников, собиравшихся в шестидесяти футах внизу, — следовало осторожно.
Не разгибаясь, Калли нырнул за угол и оказался в зоне свалки, где обнаружил, что остальные члены правления в нетерпении ждут его.
В правление входили люди крепкого сложения, но как правило не выдающегося роста. Исключение составляли Марк Листром, ростом не уступавший Калли, и доктор Джеймс Той, тощий, как палка и лишь чуть-чуть ниже их ростом, совсем седой. Той стоял у стены в месте, где к ней крепилась цепь с поясом. Пояс висел без дела: дежурного мусорщика явно куда-то отослали, чтобы не мешал собранию, хотя еще далеко не все контейнеры были опорожнены, а наружная кромка палубы, наклонно уходившая вниз, к воде, блестела от жира и была усеяна объедками. Рядом с мощной цепью и толстым поясом доктор Той казался хрупким — удивительно, как удавалось ему выживать в тюрьме, где гибли люди намного моложе его — от болезней или кончая жизнь самоубийством.
Рядом с доктором Листром казался громадным, как скала. Именно к нему, подойдя, обратился Калли.
— Что стряслось?
— Североамериканский челнок прибывает вне расписания, — ответил Листром. — Посыльный начальника станции только что сообщил. Челнок личная яхта одного из членов Трехпланетного Совета, на борту находятся три посла-молдога, желают на нас посмотреть, зачем — неизвестно. Прибудут через три часа — уже даже меньше, чем три!
В последних словах слышалось ворчливое неодобрение — упрек Калли.
— Прошу прощения, — извинился Калли, — при этом взгляд его как бы ненароком скользнул в сторону ограды.
Доук продолжал драить палубу, незаметно приближаясь к зоне свалки.
Глаза Доука встретились с глазами Калли, и тот энергично согнул и разогнул палец — знак поторапливаться.
— Что будем делать? — вступил в разговор доктор Той. — Вот в чем вопрос. Лодка еще не готова, да и времени пронести незаметно на палубу готовые части уже не остается.
— Изобразим бунт, захватим лодку с челнока, когда она пристанет к платформе, — проворчал Листром. — Потом захватим челнок.
— У нас не будет и сотой доли шанса, ты сам прекрасно знаешь! возразил Той: очевидно, они начали спорить еще до появления Калли. — За последние два года этот вариант мы уже сто раз пережевывали. Охрана только этого и ждет — что мы нападем на лодку с челнока.
— С обычного конвойного челнока! — уточнил Листром. — А это — частная яхта, пилоты на ней — гражданские…
Калли украдкой бросил взгляд на Доука. Коротышка уже добрался до угла и теперь стоял и ждал. Калли подал ему знак начинать.
— Другого такого случая больше не будет! — яростным шепотом втолковывал доктору Листром. — Частная яхта с гражданскими пассажирами! Ты головой подумай!
— Именно головой я и думаю, — парировал Той. — Охрана будет беречь эту яхту как зеницу ока: ведь на борту три молдогских посланника. Они будут ее охранять, как никогда и никого не охраняли. Спорим, что они уже сейчас злые, как черти: проклинают ответственность, которая свалилась им на голову. Я лично другого выхода не вижу, как сложить руки и переждать.
Нужно закончить нашу лодку, дождаться очередного конвойного челнока — все, как мы планировали…
Он замолчал, потому что к собравшимся спокойно подошел Доук, остановился, поставил швабру к стенке. В кругу мужчин мощного телосложения Доук казался совсем подростком. Его глаза внимательно оглядели собравшихся.
— Что тебе, Доук? — фыркнул Листром. — Это собрание правления. Ступай отсюда!
— Я знаю, и поэтому я здесь, — ответил Доук. — Он повернулся к Калли.
— У меня имеется решение вашей проблемы.
— Иди отсюда! — повторил Листром. — Или я тебя за борт скину!
Он шагнул к нему с угрожающим видом и вдруг замер. Доук повернулся и, спокойно сделав несколько шагов, остановился прямо на скользких блестящих ребрах-рельсах, по которым съезжали вниз контейнеры с отбросами. Обычно дежурные мусорщики работали здесь, пристегнувшись к стене.
Но сейчас на Доуке не было пояса с цепью.
Калли вздохнул, постарался расслабиться — в животе появился тугой комок. План побега был придуман Калли, но идея встать над шестидесятифутовой пропастью, на дне которой кишели голодные акулы, — эта идея принадлежала уже лично Доуку.
— Давай, сбрасывай, — обычным своим безразличным тоном предложил Доук. — Или все-таки послушаешь, может быть?
