– Эй! – сказал Бигмен.
– Пожалуйста, никакого шума. Ты со мной?
– Конечно, я с тобой. Вернусь сегодня вечером с тем, что тебе требуется. А сейчас объясню, где мы встретимся. Снаружи есть место, возле Второй Секции… – И он шепотом пустился в объяснения.
Дэвид кивнул.
– Хорошо. Вот конверт.
Бигмен взял конверт и сунул за голенище. Он сказал:
– В сапогах самого высокого качества внутри есть специальный карман, мистер Старр. Знаешь об этом?
– Знаю. Не смотрите свысока на фермера и вы. Кстати, Бигмен, меня все еще зовут Вильямс. И последнее. Только работники библиотеки сумеют безопасно открыть конверт. Если попробует кто-то другой, будет ранен.
Бигмен выпрямился.
– Никто его не откроет. Есть люди выше меня. Может, ты думаешь, что я этого не понимаю, но я понимаю. Но все равно, больше или нет, никто, повторяю, никто не отберет у меня конверт, предварительно не убив меня. Больше того, я и сам не буду его открывать, если ты думал об этом.
– Думал, – согласился Дэвид. – Я стараюсь продумать все возможности, но об этом я думал мало.
Бигмен улыбнулся, шутливо замахнулся кулаком на подбородок Дэвида и исчез.
Бенсон вернулся перед самым обедом. Выглядел он удрученным, его полные щеки обвисли.
Он равнодушно поздоровался.
Дэвид мыл руки, погружая их в специальный раствор, который использовался повсюду на Марсе для этой цели. Он подставил руки под поток горячего воздуха, чтобы просушить их, а вода между тем утекала обратно в резервуары, где ее очистят и вернут в общее пользование. Вода на Марсе дорога, и там, где можно, ее использовали неоднократно.
Дэвид сказал:
– Вы выглядите уставшим, мистер Бенсон.
Бенсон тщательно закрыл за собой дверь. Он выпалил:
– Шесть человек умерли вчера от пищевого отравления. Самое большое число для одного дня. Положение становится все хуже, а мы ничего не можем сделать.
Он сверкнул стеклами очков в сторону клеток.
– Все животные живы, вероятно.
– Все живы, – подтвердил Дэвид.
– Что же мне делать? Ежедневно Макиан спрашивает, не обнаружил ли я что-нибудь? Он думает, что я могу найти открытие утром у себя под подушкой? Я сегодня был в хлебных амбарах, Вильямс. Океан пшеницы, тысячи и тысячи тонн, подготовленных к отправке на Землю. Взял сотни образцов. Пятьдесят зерен здесь, пятьдесят там. Проверил все углы в каждом амбаре. Брал образцы на глубине в двадцать футов. Но что с этого? При нынешних обстоятельствах было бы преувеличением считать, что заражено одно зерно на миллиард.
Он подтолкнул чемоданчик, который принес с собой.
– Думаете, среди пятидесяти тысяч зерен здесь есть одно из миллиарда? Один шанс из двадцати тысяч!
Дэвид сказал:
– Мистер Бенсон, вы говорили мне, что на ферме никто не умер, хотя едят здесь почти исключительно марсианскую пищу.
– Да.
– А во всем Марсе?
Бенсон нахмурился.
– Не знаю. Вероятно, смертей не было, иначе я бы знал об этом. Конечно, жизнь не так жестко контролируется на Марсе, как на Земле. Фермер умирает, и его обычно хоронят без всяких формальностей. И вопросов не задают. – Потом резко спросил: – Почему вы спрашиваете?
– Просто думаю, что если это марсианская бактерия, люди на Марсе могли к ней привыкнуть. У них иммунитет.
– Гм. Неплохая идея для неспециалиста. Очень неплохая. Я подумаю над этим. – Он потянулся и потрепал Дэвида за плечо. – Идите поешьте. Новые образцы начнем испытывать завтра.
Когда Дэвид уходил, Бенсон осторожно доставал из чемоданчика тщательно упакованные и надписанные маленькие пакетики, в одном из которых могло находиться отравленное зернышко. К утру все зерна будут смолоты, каждая порция тщательно разделена на двадцать частей – одни пойдут на корм, другие – для испытаний.
К утру. Дэвид про себя улыбнулся. Где он будет к утру? И будет ли он вообще жив к утру?
Ферма под куполом спала, как гигантское доисторическое чудовище, свернувшееся на поверхности Марса. Бледно светилась остаточная флуоресценция. В тишине стало слышно обычно незаметное низкое гудение атмосферных аппаратов: они сгущали марсианскую атмосферу до нормального земного уровня и добавляли необходимое количество кислорода, который поступал из обширных теплиц.
Дэвид быстро передвигался от тени до тени с осторожностью, в которой не было особой необходимости. Никто не следил за ним. Когда он достиг выхода номер семнадцать, жесткая поверхность купола находилась невысоко над ним и резко снижалась к поверхности. Он коснулся ее волосами.
Дверь открылась, и он вошел внутрь. Карманный фонарик осветил стены, контрольное табло. Никаких надписей на приборах не было, но объяснения Бигмена были достаточно точными. Дэвид нажал желтую кнопку. Слабый щелчок, пауза, затем шипение. Гораздо громче, чем в тогда, когда они выбирались на машинах. Поскольку выход был маленьким, рассчитанным на трех-четырех человек, а не на несколько машин, воздух уходил гораздо быстрее.
Дэвид надел маску и подождал, пока шипение совсем стихнет. Это означало, что давление снаружи и внутри уравновесилось. Только тогда он нажал красную кнопку. Внешняя секция стены поднялась, и он вышел наружу.
На этот раз ему не нужно было управлять машиной. он лег на жесткий холодный песок и подождал, пока выворачивающее наизнанку ощущение пройдет и он привыкнет к изменению силы тяжести. На это потребовалось около двух минут. Еще несколько переходов, мрачно подумал Дэвид, и у него будет то, что фермеры называют «гравитационными ногами».
Он встал, чтобы осмотреться, и невольно застыл в восхищении.
Впервые видел он ночное небо Марса. Звезды те же, что видны и с Земли, и очертания созвездий привычны. Расстояние от Земли до Марса, хотя само по себе и очень большое, совершенно незначительно по отношению к дальностям до ближайших звезд. Но хотя положение звезд не изменилось, сильно изменилась их яркость.
Разреженная атмосфера Марса не затемняла их, они сверкали жестко и алмазно-ярко. Луны, конечно, не было, во всяком случае такой, как на Земле. Крошечные спутники Марса – Фобос и Деймос – от пяти до десяти миль, всего лишь огромные горы, летящие в космосе. И хоть они гораздо ближе к Марсу, чем Луна к Земле, все равно диска они не образуют и видны как еще две звезды.
Дэвид поискал их, хотя и понимал, что они вполне могут находиться по ту сторону Марса. Низко на западном горизонте он увидел кое-что еще. Медленно повернулся. Это, безусловно, был самый яркий объект в ночном небе, со слабым сине-зеленым оттенком, соответствовавшим красоте, подобной которой он еще не видел. Рядом находился еще один объект, желтоватый, яркий, но значительно менее яркий, чем сосед.
Дэвиду не нужны были звездные карты, чтобы узнать этот двойной объект. Это Земля и Луна, двойная «вечерняя звезда» Марса.
Он оторвал взгляд, повернулся к невысокому скальному выступу, видному в свете фонарика, и пошел. Бигмен велел ему использовать этот выступ как ориентир. Марсианская ночь холодна, и Дэвид с сожалением подумал о тепле марсианского Солнца, находившегося в ста тридцати миллионах миль.
Пескоход в слабом свете звезд был почти невидим, и Дэвид услышал негромкий гул мотора раньше, чем увидел машину.
Он позвал: «Бигмен», и тот выглянул.
– Космос! – сказал Бигмен. – Я уже думал, ты заблудился.
– Почему мотор работает?
– Легко объяснить. Как иначе мне не замерзнуть? Но его не услышат. Я знаю это место.
– Получил фильмы?
– Получил ли я? Не знаю, что было в твоей записке, но пять-шесть ученых кружили вокруг меня, как спутники. «Мистер Джонз то» и «Мистер Джонз это». Я говорю: «Меня зовут Бигмен». Тогда: «Мистер Бигмен, пожалуйста». Во всяком случае, – Бигмен щелкнул пальцами, – до конца дня мне выдали четыре фильма, два проектора и ящик с меня размером, который я не открывал, а также дали на время (или в подарок, я не знаю) пескоход, чтобы отвезти все это.
Дэвид улыбнулся, но не ответил. Он вошел в приятную теплоту машины и быстро, торопясь обогнать приближающееся утро, установил проекторы и вставил в каждый фильм. Прямой просмотр, конечно, быстрее и удобнее, но даже в теплоте машины все-таки нужна маска, а выпуклые прозрачные очки делали прямой просмотр невозможным.
Пескоход медленно шел в ночи, почти точно повторяя маршрут колонны Гризволда в день проверки.
– Не понимаю, – сказал Бигмен. В течение пятнадцати минут он что-то бормотал про себя, и теперь ему пришлось повторить дважды, прежде чем Дэвид ответил.
– Что не понимаешь?
– Что ты делаешь. Куда идешь. Думаю, это мое дело, потому что отныне я с тобой. Я сегодня весь день думаю, Ст… Вильямс. У Мистера Макиана уже несколько месяцев испортился характер, а до того он был совсем неплохим парнем. Появился Хеннес, а с ним новая метла. И Школьник Бенсон вдруг оказался наверху. До того, как все это началось, он был никем, а сейчас он всегда среди шишек. ко всему прочему ты здесь, и Совет Науки делает все, что тебе нужно. Если происходит что-то важное, я должен знать, что именно.
